Вадим провёл прикушенным языком по зубам — вроде бы целы. Помогая себе локтями, попробовал подняться. Вязкая, с металлическим привкусом слюна быстро заполняла рот. Сплюнуть он не успел — сокрушительный удар под рёбра вновь отбросил его на землю. Был ли слышен хруст на самом деле или ему это только померещилось, но дышать почему-то стало больно. Он лежал на боку, как выброшенный на берег дельфин, и хватал ртом воздух. Его грубо подняли, встряхнули, приводя в чувство, а потом перед глазами мелькнуло чьё-то крепкое колено, и мозг буквально взорвался от боли. Только чудом удалось сдержать стон. Кажется, ему благополучно сломали нос.
Неожиданно хватка парней ослабла, и, потеряв опору, Вадим неуклюже растянулся на песке. Тысячи мелких песчинок забились в рот, заскрипели на зубах, налипая на разбитые в кровь губы, которые стали теперь толстыми, чужими, словно обваленные в сухарях отбивные.
Опираясь на дрожащие руки, Вадим зачем-то упорно пытался встать — и снова был сбит чьей-то безжалостной ногой.
Вот чёртовы футболисты! Совершенно не имеют никакого понятия об изощрённых пытках! Но ему здорово повезло, что за дело взялись дилетанты. Всё-таки традиционные методы насилия в виде пинков и затрещин куда привычнее, чем раскалённые щипцы, угли и прочие утончённые штучки в стиле святой инквизиции. Именно так представлялись ему в воображении жестокие средневековые истязания.
Будто услышав его мысли, арабы опомнились и включили фантазию. До щипцов и углей дело, конечно, не дошло, но кинжал с острым концом в их арсенале имелся. От дикой, нестерпимой боли у Вадима потемнело в глазах. Несмотря на яркий свет фар, чернильная мгла, как тяжёлая портьера, закрыла собой всё пространство. Прерывистое дыхание не успевало восстанавливаться, а ему вновь и вновь приходилось крепко сжимать зубы и хватать горстями песок, утекающий сквозь сведённые судорогой пальцы, словно простая вода. От сдавленных хрипов огнём жгло в груди, страшно саднило горло.
«Терпи… — умолял он себя из последних сил, — …терпи… Ксюшке с Наташей в тысячу раз было хуже…»
А палачи, сменяя друг друга, усердно старались разнообразить свой досуг. Вадим пробовал держать их в фокусе, но «картинка» то и дело исчезала, заплывая мутной пеленой. Слёзы вперемешку со слюной и налипшим песком пузырились под носом, на разбитых, искусанных в клочья губах. Он давился собственной кровью и едва сдерживал рвущийся наружу крик. Ему казалось, что истошные вопли раздирают изнутри грудь и неистово бьются у горла, словно в бурлящем переполненном котле с плотно закрытой крышкой. Будь его воля — и тогда даже слабый короткий стон существенно облегчил бы страдания. Но… шипящий со свистом вдох и хриплый выдох сквозь зубы — это было всё, что он мог себе позволить.