— Да поймите же вы, — сдержанно пояснял он, — я просто обязан сообщить о попытке суицида в психоневрологический диспансер.
— Доктор, ну прошу вас: войдите в её положение! — не унималась соседка. — Девочка совсем ещё молодая, а вы хотите поставить её на какой-то там учёт! Это ведь клеймо на всю жизнь!
— Так положено. А вообще, надо думать головой, за кого выходишь замуж. Тогда и травиться незачем будет.
— Доктор, я вам завидую! Вы, наверное, очень счастливый человек, и дай бог, чтобы подобные мысли никогда вас не посещали…
— В моей жизни тоже бывает не всё гладко, — резко оборвал Веру Николаевну врач, — только это не повод, чтобы хвататься за таблетки.
— Но не все же такие сильные духом, как вы, доктор. Поймите: девочка очень страдала и не видела другого выхода…
Голоса стали удаляться от двери, и Настя уже не могла их расслышать, как ни старалась. «Кажется, они говорили обо мне, — отметила она. — Только при чём здесь психоневрологический диспансер? По-моему, этот доктор намекает, что у меня не всё в порядке с головой». Она в первый раз за всё время слабо улыбнулась: «Тебе бы, Айболит, пожить с моим Валеркой — тогда бы я на тебя посмотрела!»
Настя закрыла глаза и снова задремала. Проснулась она оттого, что кто-то тихо и нежно гладил её руку. Первая мысль, которая мгновенно пришла в голову, была о Валере. Это он! Раскаялся и теперь пришёл молить о прощении. Она приоткрыла веки. Рядом с кроватью, неудобно сгорбившись на краешке стула, сидел отец.
— Папа… — шёпотом произнесла Настя и замолчала, не веря своим глазам.
— Доченька, как же так, а? — дрожащим голосом проговорил отец, смахивая с ресниц набежавшую слезу. — Зачем?
Насте вдруг стало невыносимо стыдно за свою необдуманную выходку. На земле, оказывается, есть человек, которому она необходима как воздух, а ей даже не приходило это в голову! Не о нём она думала, когда глотала эти чёртовы таблетки. Вернее, совсем не думала.
Отец ласково провёл ладонью по Настиной щеке.
— Асенька, милая, я ведь чуть было не потерял тебя совсем. — Его губы вновь предательски задрожали, и, чтобы хоть как-то справиться с нахлынувшими эмоциями, он опустил голову и крепко зажмурил глаза.
Настя прижала прохладную отцовскую руку к своей горячей щеке и робко улыбнулась. Этот жест оказался сильнее всяких слов. Не сдерживаемые ничем слёзы разом навернулись на глаза и Насте, и отцу.
— Асенька, родная, почему ты не пришла ко мне со своей бедой? Разве я чужой для тебя?
Настя чуть приподнялась, обвивая шею родителя руками:
— Прости меня, папочка, мне было очень плохо! Я не думала, что мои проблемы так важны для тебя. Ты же сам сколько раз говорил, чтобы я не появлялась у тебя на пороге.