— А как же ферзь? — пискнула Красная маска.
— Да и король, — подсказывает Черный. — Не забудь про короля.
— Ферзь и король… — щели Зеленой маски задумчиво смотрят на Будова. — Тут история посложнее. Ферзь — это лучший информант экспедиции. Он обычно бывает один — за всю поездку. Его ждешь, как манны небесной, и никогда не угадаешь, где он скрывается. А король — король вообще бывает один раз в жизни. Можно ездить всю жизнь в экспедиции и так и не встретить своего короля. А можно, — и сказочник чуть качает зеленым подбородком в сторону Петьки, не смеющего открыть глаза, — можно и с первого раза наткнуться на него.
— Шах? — тихо спрашивает Синий.
— Мат! — задумчиво подтверждает Черный. — Кто следующий?
— Я желаю! — объявляется Желтая. — Мне хочется дополнить сказку Зеленого. Конечно, его игра в ШахМаты хороша, но она какая-то… какая-то слишком рационалистичная, что ли.
— Релевантная! — услужливо подсказывает шутник Синий.
— Иррелевантная! — поправляет его Черный.
— Говорите по-человечески! — недовольно басит Белый.
— Ладно-ладно! — заторопилась Желтая. — На мой взгляд, в правила игры в ШахМаты следует добавить эмоций. Да, я согласна: белые — собиратели, черные — информанты. Но не просто информанты. Это наши собеседники, в них влюбляться надо! Понимаете? На их рассказы, песни надо реагировать: я вот плачу часто, когда бабушки рассказывают, как они лебеду да крапиву ели после войны. Или про похоронки. А молодежи сколько — сыновей да дочерей — у наших бабушек-то погибло… — Желтая начала всхлипывать под маской, Красная начала ее утешать и сама всхлипнула.
— Ну-ну, — забеспокоился Мат. — Чего вы тут сырость устроили? Давайте-ка фон сменим! Вот пусть бабушки веселые в ноутбуке поют. Белый! Может, ты возьмешь слово?
— Да я, Ив… — запнулся Белый. — То бишь, товарищ Мат, хорошо говорить не умею. Давайте лучше спою, а?
Черный согласно качнул седой бородой.
И от Белой маски полился густой приятный бас:
— А ду-ду, ду-ду, ду-ду, потерял мужик дугу, потерял мужик дугу на зелёном на лугу. Шарил-шарил, не нашел, к государыне зашел…
— Государыня чай пила, себе сына родила, — тихо отозвались сидящие на мате дамы из «Городца». — Сына Максима — четыре аршина! Кума Пелагея, отрежь полотенце, отрежь полотенце — покрыть молодéнца…
У Котерева от заунывных, космических звуков фольклорной колыбельной снова начала двоиться и троиться квадратная голова. Будов впервые — с тех пор, как приземлился на мат, — приоткрыл глаза и чуть покачивал головой в такт песне ансамбля.
— Ну, а ты что скажешь, Синий? — спросил убаюканный Черный. — Пора заканчивать, наверное, словесную часть. Мы и так, по-моему, затянули. Завтра вставать рано.