Но тут Лида устремляется на третий этаж, где, как ей говорила Маржа Тлахачова, сейчас находится пани Нольчова. Но не врываться же туда запыхавшись, как ненормальная. Чем бы она объяснила свою поспешность? «Я боюсь лестниц в вашем доме»? И она поднимается, как полагается благовоспитанной барышне, которой очень хочется быть настоящей дамой. Она и сейчас немного играет эту роль, к которой ее принуждает обстановка, — широкая лестница с дубовыми панелями и серый плюшевый ковер, посеребренный солнцем, вызывают в ней представление, будто она поднимается по ступеням сказочного замерзшего водопада.
Пани Нольчова и в самом деле сидит в галерее, залитой теплом и солнцем. Все окна закрыты, потому что на дворе ветреный сентябрьский день, а здесь жена бургомистра сидит в легком платье, накинув на плечи лишь шелковый платок. Девушка возвращается мыслями к своей нелепой игре на лестнице, и простота и безыскусность этой женщины ее покоряют. Поколебавшись, она застывает на месте, готовая повернуться и исчезнуть, пока пани Нольчова не заметила ее присутствия; взгляд ее устремлен куда-то на кроны деревьев перед окнами, и лицо имеет столь странное выражение, что вызывает у Лиды одновременно и страх, и сострадание. Но тут пани Катержина, почувствовав, что в комнате она не одна, отрывает взор от окна, и, увидав Лиду, улыбается искренне и приветливо.
— Лидушка, — говорит она, — извините, я так задумалась, что могла и вовсе не заметить, что ко мне явилась сама молодость и радость.
Лида заливается краской смущения, а пани Катержина жестом приглашает ее сесть в кресло напротив.
— Что скажешь, Лидушка?
Девушка опускается в кресло и еще больше смущается. Никто не поверит, как трудно иногда говорить о себе, хотя мысли только этим и заняты.
— Я пришла к вам, потому что мне было невыносимо страшно.
Пани Катержина улыбается мягкой, блуждающей где-то далеко улыбкой. Ну, разве не смешно, что кто-то приходит к ней поделиться своими страхами? Такая молодая, красивая, все у нее впереди.
Если бы Лида была ее дочерью, мог бы рядом с ней расти и ее светловолосый сынок? Кто знает, быть может, он и рос бы, но являлся, наверное, лишь для того, чтобы приласкаться к своей маме и не манил бы ее с собой своей грустной улыбкой, а терпеливо ждал, когда ее принесет к нему река времени.
— Вы полюбили и не знаете, кому об этом сказать?
Лида смеется, эта дама сразу становится ей еще ближе.
— Если б дело было только в этом, я бы знала, как мне поступить. Может, я и люблю одного юношу, так люблю, что едва ли буду кого-нибудь любить сильнее. Но что мне делать, если другое влечет меня еще больше?