— У нас кони справниши.
— Могло быть, что он именно так и подумал! Ему известно было, что вы для Каледина — дружеская сторона. Мало ли что у вас кони лучше. А зачем у друга брать, если можно взять у врага? Нет, тут что-то не так!
Вишняков оживленно жестикулировал, зорко наблюдая за сотником. Для него сейчас было важно, станет ли сотник отрицать, что Каледин «дружественная сторона», и не связывался ли он по поводу убийства с калединцами.
— Было, пройшло, — уклончиво ответил Коваленко, которого интересовало все то же — чем все это ему угрожает?
— Ладно, пускай по-твоему! Прошло — для кого?
— Ты мне голову не морочь! — мрачно заявил сотник, отклоняясь к стенке и вовсе исчезая в тени — только глаза блестели.
— У меня дел своих хватает, чтоб еще тебе голову морочить! Мне надо знать: чего это «дружественная сторона» у тебя коней таскает? Может, между вами военные действия начнутся? Черенков ваших границ не признает! Сапетино, Лесная, Чернухино — ваши, а он туда ходит без вашего ведома. Как же так? Дружба — значит спроси, доложи, согласуй. Или вы ему не только коней, но и земли своей республики поотдавали?
Коваленко резко поднялся:
— Ты мне тут политику не загибай! Я тебя знаю!
— Знания твои к разговору нашему отношения не имеют, — спокойно продолжал Вишняков. — Мы можем донести нашему командованию, что у варты Украинской республики была стычка с разведкой карательного отряда. Твои могут спросить, по какой причине стычка. Не скажешь же ты, что шлепнул черенковского лазутчика с перепугу…
Сумрачно шевеля вздернутыми бровями, Коваленко ждал, что он еще скажет, догадываясь, что именно с этой угрозой Вишняков к нему и явился.
— Мне неизвестны приказы по вашим войскам. Думаю, насчет стрельбы в калединскую сторону — таковых не было. Худо тебе придется, сотник Коваленко!
— Я стрелял не в черенковского разведчика, а в конокрада!
— Съезди к Черенкову, объясни! Я его норов знаю, живо шашкой секанет. В его отряде, сформированном на территории Области Войска Донского, не может быть конокрадов. Это у нас, шахтеров, могут быть конокрады. А у них — святое воинство, а не сборище воров, посягающих на собственность Украинской республики. Смекаешь?
Сотник озадаченно водил глазами. С этой стороны получалось худо. Насчет конокрадства и речи заводить нельзя. «Тогда почему я его убил?..»
— Мне все равно, — сказал Вишняков, вставая.
— Обожди, — остановил его сотник. — Нам давно пора потолковать. Чего это
— все равно?
— Для меня и ты и Черенков — вражеская сторона, — сказал Вишняков, твердо посмотрев в лицо сотнику. — Черенков ждет приказа, чтоб напасть на Казаринку. А ты тож такого приказа ждешь… Только в этой войне новая причина появилась…