Она открывает дверь моей спальни, и я чувствую облегчение, когда вижу улыбку на её лице.
— Я подумала, что ты можешь быть голодна, раз пропустила ланч. Мне жаль насчёт того, что произошло раньше, — она подходит к кровати и передаёт мне тарелку с сэндвичем. — Между мной и твоим отцом многое произошло, — я слегка подвигаюсь, когда она садится рядом со мной. — Я не должна была на тебя злиться. Я знаю, что ты ничего не помнишь.
— Всё нормально, — говорю я, кладя руку на её ногу. — Прости. Я бы не привела его сюда, если бы знала, что тебя это расстроит. Что между вами случилось? Очевидно, вы когда-то любили друг друга.
Всё её тело, кажется, вздрагивает от моего вопроса, и на меня накатывает грусть.
— Твой отец был любовью всей моей жизни… Я думала, он чувствует ко мне тоже самое.
— Что это изменило? — нерешительно спрашиваю я.
— Он разбил мне сердце.
Я вижу, как на её глаза наворачиваются слёзы, прежде чем она отворачивает лицо.
— Мне жаль, что он поступил так с тобой.
У меня так много вопросов, но я чувствую, что сейчас не время их задавать.
— Ешь свой сэндвич, — говорит она, поднимаясь с кровати. — Ты, наверное, голодна, — она останавливается, когда доходит до двери. — О, чуть не забыла, тебе только что пришло вот это.
Мои губы растягиваются в улыбке, когда она достаёт из кармана штанов письмо.
ПИСЬМО ЧЕТВЁРТОЕ…
Дорогая Джемма,
Первая часть этого письма скорее признание, чем воспоминание. Об этом я никогда не говорил, даже с тобой. Это бремя, которое я несу почти пятнадцать лет, и, может быть, пора всё прояснить.
Восемнадцатое июля 2000 года. Я мало что помню о том, что произошло в тот день, но помню, что моя мама плохо себя чувствовала. Когда она уложила меня в кровать в ту ночь, она наклонилась поцеловать меня.
— Сладких снов, — прошептала она, проводя рукой по моему лбу. Она говорила мне это каждую ночь.
— Спокойной ночи, мама, — ответил я. — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, милый.
Она коротко улыбнулась, но затем её лицо исказилось, будто от боли. Я быстро сел, когда она приложила руку к животу.
— Что такое? — спросил я. — Ты в порядке?
— Просто немного больно, — ответила она, отмахиваясь. — Я в порядке, сладкий.
Её слов было достаточно, чтобы ослабить моё переживание, и я быстро заснул. Как раз после полуночи мой отец зашёл ко мне в комнату, чтобы разбудить меня.
— Брэкстон, — произнёс он. — Нужно вставать, сынок, — я был таким уставшим и сонным; я простонал и перевернулся на бок. — Брэкстон, — повторил он, на этот раз строже. — Твоей маме нехорошо. Я повезу её в больницу.
— Я не хочу вставать, — ныл я. — Я устал.