Просыпаясь утром, он холодно уведомлял себя, что явно сошел с ума.
* * *
Амир не раз восхищался выдержкой юноши, и надо признать, что возможностей поупражняться в этом похвальном качестве в прошлой жизни у него было достаточно, да и в новой не убавилось. Вот только склонностью к смиренному ожиданию Аман не обладал никогда, и сейчас казалось, что сам воздух вибрирует от напряжения в унисон с его перетянутыми нервами. Он даже не услышал, а скорее почувствовал, что что-то все же произошло, и замер, пытаясь по отдаленным звукам предугадать само известие.
Двери распахнулись. Амани медленно выпрямился от карты, судорожно ища в себе решимость обернуться навстречу… А в следующий миг стремительным рывком его развернуло, и юноша оказался лицом к лицу с князем, которого хватило лишь скинуть на ходу плащ и отбросить пояс с оружием. Без всяких предисловий Амир обрушил на него бешеный шквал поцелуев и ласк.
Обида и гнев разом вылетели из головы, не устояв перед сокрушительным тайфуном и неумолимо захлестывающим Амани осознанием, что Амир здесь, вот он! Живой и судя по тому, что слышали его собственные ладони, — абсолютно невредимый. Аман вжимался в крепкое тело мужчины, как будто был не существом из плоти и крови, а водой потока, просачивающейся сквозь трещины меж камней и заполняющей пересохшее русло. Как будто пальцы его были корнями, а сам он — побегом на продуваемом ветром скалистом склоне. Чтобы разгореться пламени нужен воздух, и сейчас он наконец дышал своим воздухом… Все потом! А в это мгновение Аман желал ощутить мужчину так тесно и полно, как только возможно.
Ни один из них не смог бы точно определить момент, в который юноша уже сидел на столе, обвивая ногами бедра князя, в то время пока тот так же лихорадочно высвобождал их из одежды — ровно настолько чтобы сделать доступным проникновение. Обычная нежность без сопротивления уступила место дикой страсти, которая в полной мере давала проникнуться долгожданным присутствием.
Поцелуи обоих — больше напоминали укусы, оставляя на коже наливающиеся багровым следы, несмотря на рубашку, плечи мужчины выглядели так, будто об них долго и с упоением точил когти ближайший родич Баст, а от оргазма потемнело в глазах. Дыхание никак не желало восстанавливаться, и Амани все еще трясло после эмоционального и физического взрыва подобной силы.
— Нари! — то ли рык, то ли стон, и уже обычным своим тоном Амир шепчет приникшему к нему юноше. — Прости, соскучился.
«И я! Безумно!»
Уткнувшись лицом в шею Амира, Амани понемногу приходил в себя, чувствуя как князь легонько поглаживает его спину и растрепавшиеся в беспорядке волосы, но не торопился разжимать рук и ног. Ну и что, что он окончательно рехнулся? Еще ни одного сумасшедшего это не волновало, так что следует быть последовательным во всем! Аман поерзал, устраиваясь удобнее и неожиданно фыркнул, давясь от еле сдерживаемого смеха, вдруг сообразив на чем таком сидит и что именно колет влажные от семени бедра: