Потрясенно воззрился юноша на зверя и возмущенно спросил:
— Почему это?
Волк покачал головой, сокрушаясь над глупостью человека, и объяснил:
— Нож в сердце вонзил, а вытащить не хочешь.
— Я ничего не делал! — воскликнул обиженно царевич.
— Дурак ты, Иван, как есть дурак. Он тебе в любви признался, а ты…
— А что я? — с вызовом бросил ему юноша, который не собирался оправдываться перед Волком.
— Прогони его прочь, — твердо посоветовал зверь. — Он же мучается. Хуже будет, когда до грани дойдет, не сумеет силу удержать в себе.
Ванюша нахмурился, непонятны ему были слова Волка.
— Чего ты от меня хочешь? — уже спокойнее спросил у зверя.
— Прогони, раз не может ответить взаимностью, — наставлял его Серый Волк, с осуждением глядя на юношу. — Не мучь его. Убей.
— Я не могу его убить! — в сердцах воскликнул Иван и отшатнулся от Волка. — Не могу!
— Дурак ты, — вновь сокрушенно выдал Волк. — Он ведь темный бог. Сила выйдет, смертей не оберешься.
С этими словами Волк оставил растерянного юношу одного с его проблемами. Иван потрясенно взирал на чужой берег, а сам мыслями был с Кощеем, в тот миг, когда он сжимал его в объятиях.
О чем он мечтал в тот момент? О том, что готов простоять так вечность. Вспоминал знакомых красавиц и понимал, что не хотел ни одну из них обнять, а вот Бессмертного…
Так и простоял юноша на палубе, пока корабль не причалил к пристани великого города Багдада. Разномастный народ на берегу крикливо зазывал гостей спуститься. Яркий рынок начинался уже возле самых пристаней и тянулся до ворот города.
— Пойдем, Иван, — тихо позвал Кощей юношу.
Иван развернулся к нему лицом и хотел извиниться за причиненную боль, да слова застряли. В глазах Кощея была боль и страдание, всё, как и говорил Волк.
Бессмертный протягивал руку юноше. Раскаяние затопило душу царевича. Кощей опустил руку, понимая, что Иван не примет ее. Но юноша резко выдохнул и подошел к Бессмертному, уткнулся ему в плечо и тихо прошептал:
— Я не могу тебя убить, прогнать. Я не могу отказаться от твоих чувств. Но и не могу ответить так, как ты того желаешь.
— Иван, не надо…
— Прости, Кощей. Но я боюсь потерять твою дружбу, эти теплые отношения, что установились между нами. Ты стал дорог мне. Но…
— Этого достаточно, Иван. Не корись. Мне достаточно и этого.
— Прости меня за трусость.
— Ты не трус, Иван, — попытался остановить юношу Бессмертный.
Он обнял царевича, нежно прижимая к себе.
— Ты же сам говорил, что люди бегут от любви не таких, как они сами, — упорствовал юноша, буркнув, не поднимая головы.
Ему было ужасно стыдно перед Бессмертным.