— Ты мою грудь не трожь. Не для тебя, Палыч, моя роза цвела, — он хихикнул и облизнул пересохшие бледные губы. Затем, запустив руку в карман штанов, выгреб из него на пол несколько патронов для ружья. — На, вот. На случай если псина все же надумает вернуться.
Гена кивнул, но промолчал. Ему сейчас не хотелось ду-мать об оборотнях. Даже о тыкающихся носом в углы.
На какое-то время Молчан замолчал. Сперва он морщил-ся и постанывал, но после закрыл глаза и затих. Володарова это испугало не на шутку. Он нервно пощупал шею сельского головы в попытке найти пульс.
— У тебя пальцы холодные, — не открывая глаза произнес Молчан. Его голос был спокойным и ровным, как у только что проснувшегося человека.
— Извините, просто вы так замолчали, что я подумал…
— Рано мне еще, Палыч. Рано. Что там с кровью?
Володаров аккуратно приподнял превратившуюся в несу-разный мокрый комок куртку и посмотрел. Рана все еще вы-зывала в нем нехороший трепет, но кровотечение останови-лось. Он не знал, хорошо это или плохо. С одной стороны, это могло означать, что у Молчана есть все шансы выбраться из передряги живым, но с другой — что ему просто на просто больше нечем кровоточить.
— Вроде остановилась.
— Тогда посади меня.
— Что? Нет, вам лучше лежать.
— Я говорю, посади меня, — надавил голосом Молчан. — Курить охота.
— А я отвечаю — нет! — надавил голосом в ответ Володаров.
— Хватит орать, — донеслось едва слышно из дальнего угла здания.
Гена не задумываясь развернулся на месте и наставил пи-столет на Зинаиду Петровну, удобно примостившуюся между двумя большими обломками рухнувшей колокольни и все это время молча наблюдавшей за происходящим.
— Ага, давай еще пальни, приблуда. Чтоб уж наверняка, — старуха недовольно фыркнула.
— А, это вы, — убедившись, что источником звука был не оборотень, Володаров вернул пистолет в кобуру.
— Не давай дураку этому здесь папиросами дымить. Пус-кай, вон, на улицу ползет и там самоубивается.
— Тебя, Зинка, вообще никто не спрашивает, — бросил Молчан, запустил два пальца в нагрудный карман и выудил оттуда самокрутку.
В этот момент что-то зашевелилось в темном закутке моз-га Володарова, какое-то сомнение, вопрос, еще не до конца сформировавшийся, но уже требовавший ответа.
— Вот как был ты всегда, Валера, гадом, так им до гроба и останешься, — продолжала старуха. — Все-таки не зря я душу твою поганую прокляла. Не зря…
— Душу? — Молчан говорил только правой половиной рта. В левой у него была зажата самокрутка. — Что ж ты сразу не сказала? Душу она прокляла… Тоже мне, беда. Напугала ежа голой жопой. Знал бы, что все так, сидел бы сейчас себе спокойно дома. И Палыч тоже. И ты.