Джайя подбежал к сыну, сунул ему в руки сумку, которая висела у него на плече: — одевайся, пока на тебя не обратили внимание.
Маша заметила, как протолкавшись между уводимых полицейскими людей, к ним направляется офицер. У него расширились глаза, когда он увидел на женщине окровавленную простыню: — госпожа, вы ранены?
Она покачала головой: — нет, господин офицер, это кровь девочки, которую убили эти фанатики. Просто у меня отобрали всю одежду, поэтому я вынуждена оставить простыню, — тот болезненно сморщился, избегая смотреть на обезглавленные тела:
— одну минуту, госпожа, у нас в машинах должна быть какая-нибудь одежда, — он с облегчением выскочил на свежий воздух, а Джайя сокрушённо сказал:
— мы с Галой даже не могли предположить, что тебе тоже нужно будет что-то надеть!
Вернулся офицер, неся в охапке ворох разномастной полицейской формы. Помещение уже опустело. Полицейский вместе с Джайей вышли на улицу, а Сантош принялся одевать Машу. Она подумала, что если бы не его помощь, она так бы и осталась голой. Ею овладела такая слабость, что она с трудом могла поднять руку. Невыносимо хотелось пить, но когда Сантош хотел принести воды, Маша вцепилась в него обеими руками: — нет! Сантош, пожалуйста, не оставляй меня! Я сейчас… сейчас… — она стала оседать на пол. Он подхватил её на руки, кое-как закрыл обнажённую спину мужской рубашкой и понёс её к своей машине. Машину он оставил далеко, в Кундеботы, на краю которого и находился полуразрушенный храм Кали Юги. К счастью, Джайя догадался перегнать транспорт к самому храму.
Сантош усадил Машу на заднее сиденье, помог надеть на голое тело рубашку. Она пребывала в полубеспамятстве. Он вытащил из багажника бутыль с водой. Намочив салфетку, принялся обтирать её лицо. Маша облизнула потрескавшиеся губы, тихо сказала: — пить хочу. Дай воды, пожалуйста. — Напившись, почувствовала себя лучше. Кое-как выбралась из машины и при свете фар умылась, прополоскала рот.
Три полицейских фургона уехали, увозя арестованных. Остались только они с Сантошем и Джайей и двое полицейских у входа в храм. Дверной проём заколотили досками, тела девочки и жреца увезли.
Маше хотелось поскорее уехать из этого страшного места, поэтому она вытерлась рубашкой Сантоша и полезла в машину. Мужчины тревожно поглядывали на неё. Перекинувшись парой слов, Джайя сказал: — Маша, я хочу сделать вам инъекцию лёгкого транквилизатора… — ей было всё равно. После укола они уложили её на заднее сиденье, и Сантош медленно тронул машину.
Маша проснулась внезапно, открыла глаза. Голова была пустой и ясной. Она даже не сразу вспомнила, что с ней случилось, а вспомнив, содрогнулась. Но сейчас она лежала на кровати в чистой, залитой рассеянным солнечным светом комнате. Бледно-жёлтые стены, белый потолок, сквозь задёрнутые кремовые шторы просвечивает яркое солнце. Окно приоткрыто, и шторы слегка шевелятся от ветерка. С улицы слышны птичьи трели и шелест листвы. У самой кровати, в глубоком кресле, откинув голову на высокую спинку, спит Сантош. У Маши сжалось сердце — такой усталый вид был у него. Отросшая щетина придавала ему бандитский вид.