Она сдерживала рвущиеся из груди стоны — так невыносимо сладостно он вторгался в неё, такие глупые и бесстыдно — жаркие слова шептал, задыхаясь от нежности и желания ей на ухо.
Краем сознания Маша отмечала, что в доме уже проснулись: хлопали двери, слышались шаги. К счастью, в её комнату никто войти не пытался.
Они ещё немного полежали, успокаиваясь, настраиваясь на наступающий день.
— Сегодня мне нужно в клинику, отец сказал, что меня ждут, — Сантош нехотя разжал объятия, встал, как был, голый, огляделся в поисках халата, в котором пришёл ночью. Маша с грустью отметила его худобу:
— как сильно ты похудел за этот месяц, Сантош! Хотя, о чём я говорю: слава богу, ты вообще жив и остался человеком… — Он завязал пояс халата и присел к ней на кровать, ласково погладил её по щеке:
— видимо, похитители кололи мне что-то, чтобы не дать мне умереть раньше времени. Но и только. Чем меньше сил у меня оставалось, тем быстрее возобладало бы во мне звериное начало. Я сопротивлялся потому, что мне нужно было ещё сказать тебе, как сильно я тебя люблю, счастье моё. Только эта мысль и удерживала меня от погружения в темноту. — он грустно, чуть улыбаясь, смотрел ей в глаза, и Маша не выдержала — порывисто села, обхватила его за шею, прижалась к его груди, скрывая навернувшиеся слёзы:
— о боже, Сантош, я была в отчаянии! Представляешь, я молилась всем вашим богам, чтобы они спасли тебя!? Мне до сих пор страшно… — Он молча поглаживал её по спине, обнимая, успокаивая, она вдыхала запах его тела, прижимаясь щекой к его щеке чувствовала проступившую за ночь щетину. Он благодарно и тихо поцеловал её за ухом, прошептал:
— мы никогда не расстанемся, любимая. Ты привыкнешь к Непалу и ко мне, мы будем счастливы вместе, верь мне, пожалуйста.
Они спустились на первый этаж и обнаружили, что остались в доме одни. По-прежнему на заднем дворе тарахтел генератор, а, значит, работал и холодильник. Он соорудили себе завтрак из ветчины, яиц, помидор и кофе, уселись за небольшим кухонным столом и некоторое время молча, с улыбкой, смотрели друг другу в глаза. Маша удивлялась той нежности, которую она испытывала к Сантошу. Всё в нём было ей мило и дорого. Хотелось прикоснуться к нему, взять за руку… Он как будто понял, потянулся через стол, накрыл её пальцы ладонью, смущённо сказал: — не хочу расставаться. Не ходи никуда без меня, время сейчас неспокойное. — Она согласно кивнула, спросила:
— ты скоро приедешь?
— Не знаю. — посмотрел виновато: — сама знаешь, сколько раненых было только в одной Солу Кхумбу. В Катманду, конечно, самый тяжёлый период миновал, но отец говорит, что работы нам полно. Много людей решили обратиться к врачам только сейчас, когда прошёл первый шок. Их раны, которые они собирались лечить самостоятельно, воспалились, появились болезни, которых не было в таком масштабе. Он сказал, что выявлено несколько случаев холеры, а про гепатиты я уж не говорю, — он помолчал. — Да, ещё. Маша, я оставлю тебе сотовый. Позвони, наконец, домой и поговори с родителями и дочерью, — он улыбнулся, — не забудь сказать, что выходишь замуж!