Небольсин еще раз повертел письмо: нет, обратного адреса брат не указывал – наверное, и сам не знал его точно. И тут опять замычала корова – только не во сне, а наяву. И так близко, где-то совсем рядом, на соседних путях. Откуда корова – думать не хотелось…
Аркадий Константинович пил чай, заваренный Дуняшкой, когда в вагон к нему поднялся дорогой гость – инженер Петя Ронек с Кемской дистанции.
– О! Петенька… Ты с каким?
– С дежурным, – ответил Ронек. – Прискакал за хлебом… Ронек поддерживал честь корпуса путей сообщения и всегда носил элегантную форму путейца, а на голове фуражку с зелеными кантами и молоточками в кокарде. Был аккуратен, подтянут.
– Чаю? – предложил Небольсин.
– Ну давай…
Распивая чай, Ронек спросил:
– Куда ты коров деваешь, Аркадий?
– Ты это серьезно? – задумался Небольсин.
– Вполне.
– Мне, правда, всю ночь снились коровы. И мычит какая-то…
– Видишь ли, – начал Ронек, – нас преследует саботаж. Через голодный Петроград прогнали эшелоны со скотом. Я успел перехватить их на Кеми и часть отослал обратно. Но часть вагонов все-таки проскочила… на тебя! Ты принял?
– Мне никто даже не докладывал.
– Ну я так и думал, – вздохнул Ронек, озабоченный. – Это явный саботаж, это подло, и это враждебно для народа.
– Саботаж… против чего? – спросил Небольсин.
– Конечно же, против революции! – выговорил Ронек. – Все это свершается с нарочитой жестокостью, чтобы голодом задушить революционный народ, и без того голодный… Понял?
Корова мычала где-то на путях – жутко и осипло мычала она.
Небольсин спросил своего друга прямо в лоб:
– Милый мой Петенька, про тебя говорят, что ты большевик. Сознайся: это правда? Или не верить?
– Не совсем так, – ответил ему Ронек с улыбкой. – Я не большевик. Но я, видишь ли; убежденный социал-демократ. И большевики ближе всего сейчас моим взглядам на исход революции. А теперь скажи мне, брат Аркадий, ты ждал революцию?
Аркадий Константинович долго почесывал ухо.
– Я не ждал именно революции. Но каких-то крупных потрясений, ведущих к благу России, – да, ждал… Верил! Наверное, я просто не хотел думать о революции.
– Ну вот, – подхватил Ронек, – революция произошла. Ответь: разве что-либо изменилось?
– Для меня?
– Ну хотя бы для тебя.
– Да я-то при чем?
Худенький, как мальчик, Ронек погрозил ему пальцем:
– Не крутись, Аркашка. Ты – везунчик, счастливчик… Ты избалован. Деньгами. Женщинами. Ты – барин. Но ты не глупый барин… Ты все понимаешь.
– Не все! Вот у меня есть брат. Он умнее меня. Главное отличительное свойство его – это цельность. Цельность патриота. Когда прозвучал первый выстрел, он был уже в седле. И вот теперь из Франции пишет, и я не узнаю его… Он потерял свое лицо. Словеса! Голый шарм! Я чувствую, что-то происходит в мире… А – что? Ну, ты, умник! Может, ты знаешь?