– Кто здесь? – спросил Небольсин, холодея.
– Это я. – И Комлев дунул на спичку: стало опять темно. Чекист присел возле инженера, сказал:
– Вам ведь товарищ Ронек писал, что я должен прийти.
Небольсин стремительно оделся, зажег свечку.
– Задерните окно, чтобы нас вместе не видели, – посоветовал Комлев. – Мне-то уж все равно погибать, но вам ни к чему…
Они помолчали, тяжело и безысходно.
Небольсин признался.
– Вот уж никогда не думал, что увижу именно вас.
– По чести говоря, – прогудел в ответ Комлев, – я тоже не думал, что это будете вы. Но рабочие отзываются о вас хорошо, и я пришел.
– Какие рабочие? – спросил его Небольсин, весь настороже.
– Ну хотя бы… Песошников!
Песошников был человек серьезный, и Небольсин отчасти успокоился.
Совсем неожиданно прозвучали слова Комлева:
– У вас горе. Я слышал: невеста – говорят, красивая женщина – потопла… Немцы – народ подлый. Я вот ездил за Цып-Наволок на выметку. К прибою океана ездил. И видел: там детишек и баб к берегу до сих пор подкидывает. Я вам сочувствую. Люди, чай!
Это было сказано искренне, без натуги, и сразу расположило Небольсина к ночному гостю. Небольсин решил быть честным. И честно заговорил обо всем, что он думает. Англичане? Да, лично он против интервенции…
– Но почему я, русский, – говорил Небольсин, – должен быть унижен и осрамлен этим позорным Брестским миром? Почему я, русский, теперь с англичанами? Да хотя бы потому, что они продолжают войну с немцами… Россия на Голгофе! – закончил Небольсин в раздражении. – И вершина Голгофы – мир, подписанный в Бресте.
Комлев в потемках нащупал колено инженера, похлопал.
– Вот, – сказал, – когда мой отряд под Питером дрался, чтобы немца остановить, случилось нам идти на штурм Под деревней Яхново. Может, знаете такую?
– Нет. Не знаю.
– И не советую знать ее. Там колония для сумасшедших. Упаси вас бог знать… Стенки в доме – во такие, из камня. На окнах – решетки, как и положено. И… никак не взять!
– Чего не взять?
– Да бедлам-то этот. В нем же германцы засели. Помогли нам тогда сами психи. Просветлело у них на тот случай или как иначе – того не знаю. Но всех немцев-пулеметчиков они сами связали… Спасибо психам – взяли мы Яхново!
– Это вы к чему мне рассказываете?
– А вот к чему. Привелось мне там после боя разговор иметь с одним старичком. Сам он по себе профессор. Но не тот, который лечит, а тот, которого лечат. Однако большого ума человек. Не то чтобы псих, а так – малость закочевряжился. Его жена, язва, затюкала. Но беседовать с ним – одно удовольствие. Так вот, – заключил Комлев, вертя цигарку, – он то же говорил – ну почти как и вы. Но он-то ведь… Недаром его за решеткой держат?