. Раньше ни одна девушка не хотела проводить со мной время. Я считался вечным неудачником. А Синтия помогла мне поднять самооценку, за что я буду ей всегда признателен. Подталкиваемый силой этих трех факторов, я обнаружил, что я очень любознателен и пытлив, и я на всю жизнь увлекся погоней за знаниями. С тех пор учеба стала для меня самым приятным видом деятельности. Как и людской род до меня, я перешел от игры в прятки к мышлению. Это был колоссальный шаг.
Религиозный импульс, полученный в начале жизни, в сочетании с открытием того, что я – мыслитель, помог мне сделать первый шаг к роли священника и к миру университета. Моя любознательность была чистой и неподдельной. Я с головой окунулся в университетскую жизнь, и благодаря упорному труду вышел на одно из первых мест по успеваемости. То же самое произошло и позже, в магистратуре. Я стремился овладевать знаниями, необходимыми для моей профессии. И учеба в университете, и написание диплома по богословию, какими бы увлекательными они ни были, казались недостаточными – я словно и не копнул, а лишь коснулся знаний. Все это распаляло мой интеллектуальный голод. Мне всегда хотелось большего, я продолжал стремиться к знаниям. Я становился старше, я стал священником и епископом, и пожелал выйти за рамки своей сферы, заняться вопросами, которыми не интересуется большинство священников. Мир естественных наук открыл для меня профессор Клейборн Джонс. Я входил в эту дверь как дилетант, одержимый желанием знать больше. Мне было недостаточно просто обсуждать эволюцию – я должен был прочитать о ней в первоисточниках. Я прочитал весь труд Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора»[81] и подробные примечания из «Путешествия натуралиста вокруг света на корабле "Бигль"»[82]. Я также прочел сочинение Роберта Фицроя, капитана корабля «Бигль» в том плавании. Фицрой высказывался решительно против неоднозначных и каверзных выводов Дарвина. Когда много лет спустя моя младшая дочь писала диссертацию по физике в Стэнфорде, я начал читать книги по физике, радуясь, что нашлись ученые, в том числе Хайнц Пейджелс[83] и Пол Дэвис[84], которые писали о ней так, что я их понимал, хоть и не имел специальной подготовки. Я читал «Математические начала натуральной философии» Исаака Ньютона[85], «Специальную и общую теорию относительности» Эйнштейна[86] и «Краткую историю времени» Стивена Хокинга[87].
Еще два университетских профессора, Уильям X. Потит и Мейнард Адамс, открыли для меня мир философии, и на протяжении многих лет я читал Джона Локка, Дэвида Юма, Бенедикта Спинозу, Рене Декарта, Джона Стюарта Милля, Блеза Паскаля и многих других.