Алехандра открыла глаза. Она лежала в своей постели с мокрым холодным компрессом на лбу. Люсьена Говарда нигде не было видно. Рядом сидела Мария. Судя по яркому солнечному свету, был уже полдень.
– Что-то ты вчера чересчур увлеклась лауданумом, Антония. Так не годится. Тем более в первый раз. В три раза превысила нужную дозу! Я же тебе объясняла…
Голова раскалывалась от мучительной боли. Алехандра заслонила глаза ладонью и жестом попросила Марию задернуть занавески.
– Приняла немного перед тем, как… клиент пришел, а потом еще чуть-чуть.
– Видела я его. Молодой сеньор Моралес совсем не похож на ростовщика. По крайней мере, я таких не встречала. Не похож он и на мужчину, которому приходится платить большие деньги за женское внимание.
– Это был не Матео Моралес, Мария. Элоиза по ошибке записала его в книге под этим именем, произошло недоразумение.
– Кто же это был?
– Английский капитан. Когда-то я его любила.
– А теперь?
Антония отвернулась и зарылась поглубже в подушки. Теперь она понятия не имела, что он значит для нее, а она – для него. При виде ее у Люсьена на лице отразился искренний ужас. Он даже не смог заставить себя произнести вслух, кем она стала. Достаточно было увидеть его лицо, и Антония со всей очевидностью поняла: робким, смутным надеждам на примирение не суждено сбыться. Но Антонию не сломило разочарование во взгляде Люсьена – она не потеряла самообладания, держалась отчужденно и даже сумела его отпугнуть.
За время разлуки они оба переменились. Люсьен и Алехандра всегда были разными, но, хотя когда-то именно различия в характерах свели их вместе, теперь эти же самые различия превратились в непреодолимую преграду. Слишком много боли и разочарований пришлось испытать Алехандре перед тем, как она стала Антонией.
Положив руку на живот, Антония украдкой вздохнула, вспоминая их дитя. Она дала мальчику имя Росс, в честь отца. Бедняжке было всего две минуты от роду, когда он испустил последний вздох. В этот момент все то светлое, что еще оставалось в ее душе, застлала тьма. С тех пор Антония ходила на кладбище, не пропуская ни одного дня.
– Теперь больше не хочу этого человека, – наконец ответила она. В ее голосе звучали гнев и боль.
– Тогда, если опять придет, скажу, что ты уехала. Например, к дяде в Алмейду или к двоюродной сестре в Кадис. У меня и там и там есть родственники, так что слова мои будут звучать вполне убедительно. Больше твой англичанин тебя здесь искать не станет.
– Спасибо.
Повторный визит в публичный дом на улице Сеговия Люсьен нанес на следующий вечер. Но старуха, которая с ним разговаривала, сообщила, что Алехандра уехала.