— Поправляйся, Максим! — сказал император и перешел к другой койке.
Я рассказал об этой сцене штабс-капитану Воробьеву. Прослезился и он.
— Может быть, Луценко начнет поправляться. Что непосильно врачам, может совершить слово обожаемого человека…
А Горегляд сказал по-другому:
— Теперь Луценко будет легко умирать — исполнилось его самое большое желание. А ты, Михал, как думаешь?
— Бедные, бедные наши солдаты! Как скудно их счастье. И как трудно таким, как Луценко, понять, что их бог вовсе не бог.
Луценко под утро отправился на смотр к пану богу. Хоронившие его говорили, что он в гробу улыбался.
…Ветер не унимался. Император шел по фронту вместе с наследником, и обоих казаки держали под руки, чтобы, не дай бог, государь с сыном не опрокинулись, как давеча его превосходительство генерал-лейтенант. Левой рукой Николай поддерживал фуражку и, улыбаясь, говорил что-то войску, но слова уносил ветер. Уже ближе к нам император снова остановился и, взяв за плечи наследника, выдвинул перед собой.
— Вот, братцы, привез показать вам своего сына. Хочу, чтобы вы его полюбили и служили, как мне.
— Ур-ра! Рады стараться! — прокатилось по берегу.
Я видел наследника в 1829 году в Варшаве, когда он одиннадцатилетним мальчиком участвовал в параде во главе конных стрелков. С тех пор прошло восемь лет! Теперь перед нами стоял юноша…
«Каков-то ты? — думал я, глядя на его свежее, миловидное лицо. — Яблоко от яблони недалеко падает… Наверное, тебя уже начинили теми же самыми правилами управления народом…»
Вдруг император обернулся в геленджикскую сторону и нахмурился. Там поднимался столб черного дыма.
— Пожар! — пронеслось по рядам.
Император что-то сказал Вельяминову, и тот помчался в Геленджик. Николай ушел в шатер, а нас распустили.
Я сел под деревом и смотрел, как ветер разбивал дымовой столб. Кто-то еще подошел к дереву. Я обернулся и обмер. Это был император. Он не заметил меня, замахал рукой в сторону лагерей и крикнул:
— Солдаты! Дети! Ко мне! Кто в чем есть!
Солдаты посыпались из палаток, и я не успел опомниться, как был окружен ими. Унтер Конон Забуга. в одном белье, забежал сзади и взобрался на дерево над самым императором. Это было очень смешно, но никто не обратил на чудака внимания. Все смотрели только на одного — богочеловека! Я и сам жадно смотрел. Он сильно постарел, но был так же красив. В глазах у него мелькали теплые искры… Улыбался… Почему бы не улыбаться? Он был уверен, что здесь его обожают.
— А кто из вас Конон Забуга? — спросил Николай.
Конон камнем свалился с дерева и вытянулся перед императором. Такой, как есть, — в кальсонах и нижней рубашке, не скрывавшей волосатую грудь, он приложил руку