Я смотрел им вслед и думал: неужели шляхта переродилась за эти годы?! О, тогда можно на что-то рассчитывать!
Из столовой я пошел на Повонзки к Владиславу Скавроньскому, а по пути постучался в сорок пятый дом на Новом Свете. Никто не открыл…
Не сразу я отыскал могилу Владислава. За эти годы ее окружили кусты сирени и стройный каштан. Тропинка исчезла. В последний раз мы были здесь с Ядвигой на другой день после помолвки, а теперь вот я пришел к другу один. Где-то в Томашевской пуще спала наша дорогая без памятника и цветов, и только разве соловьи пели над ней. Впрочем, ей это уже не нужно. Сколько родных и друзей за эти годы легло в могилы и немало осталось вообще без них. И это им тоже все равно!
В город я возвратился, когда вечерело. Пошел, как накануне, на Медовую к Ведделю. Посетителей там не было. Хозяин дремал за прилавком.
— Добрый вечер, — сказал я. — Что это у вас сегодня пусто?
— Да. Наверное, все пьют кофе дома. Говорят, служба в соборе была очень долгая, потом угощали гостей, потом провожали их до околицы и устали. Да еще два дня назад половина Варшавы помчалась в Городль.
Я взял стакан кофе и пирожное и уселся за столик возле окна, а хозяин опять заклевал носом.
Вдруг в кондитерскую вошел посетитель и направился к хозяину.
Что он ему говорил, я не слышал.
— У меня нет ничего на такие дела, — ответил хозяин громко и посмотрел на меня, точно ища участия.
Я решил ни во что не вмешиваться.
Человек еще что-то сказал кондитеру, и тот отвечал опять нарочито громко:
— Не вижу пользы отчизне в том, что вы затеваете. Понятно вам или нет?
— Что ж, сегодня вы пожалеете об этом!
Незнакомец вышел, не обратив на меня никакого внимания.
— Видели этого типа? — спросил кондитер. — В десятый раз приходит выпрашивать у меня деньги «на дело Отчизны».
— А что за дело?
— Вы не догадываетесь? На революцию! Двадцать пять лет жили под пятой у Паскевича, пикнуть не смели, смотрели, как он вешал людей, а сейчас, когда попался Добрый наместник, словно с цепи сорвались!
— Ну, какая там революция, — сказал я. — Наверное, собирают деньги на панихиды. Я сам вчера дал десять рублей, какому-то хлопцу. Вот и дали бы, вас оставили, бы в покое.
— Да что вы, пан! Вы, наверное, не знаете, что делается в Варшаве с панихидами? С ума сойти можно, сколько в городе хулиганства.
— Кто же все затевает?
— Красные сморкачи! Хотят свободную Польшу, Литву, Волынь, Подолию и Украину. Хотят немедленно… А еще есть в Варшаве белая партия. Та говорит иначе: свободная Польша — это хорошо, но торопиться не надо. Она придет через тысячу лет, а мы ссориться ни с кем не будем. Вот красные сморкачи их и дразнят — «милленерами». Вчера на Медовой кричали: «Даешь Жечь Посполиту!» А на прошлой неделе на Маршалковской улице разбили всю цукерню вдребезги.