– Хотите узнать, что у нас творится дома?
– Если можно.
– Отчего же нельзя? Тем более что никаких тайн мадридского двора раскрывать мне не придется. Наш дом теперь больше похож на театр теней. Все ходят как в воду опущенные. Обслуга притихла, Нерадько продолжает следить за домом, но больше напоминает не женщину, а заводную куклу, Мирон вообще скис. Только Вера держится молодцом, и Вася пропадает сутками в офисе. Если бы не эти два столпа, боюсь, наша семья и бизнес рухнули бы.
– Филипп Яковлевич, у вас не появились подозрения, кто бы мог расправиться с Евгенией?
– Я бы хотел сказать, что это сделал Верещак, но, если честно, я не знаю.
Мирослава же подумала, что она снова не узнала ничего нового…
* * *
Шура сидел на табурете в кухне. Рядом на полу сидел Дон. Оба они внимательно следили за тем, как Морис Миндаугас слегка отбил аккуратно нарезанные куски говядины, потом обвалял их в сухарях, обмакнул во взбитые яйца и положил на тотчас зашипевшую сковороду.
Оба наблюдателя одновременно облизнулись, а Наполеонов жалобно спросил:
– Скоро можно будет есть?
– Скоро, – усмехнулся Морис. – Вот только хозяйка домой вернется.
Шура вздохнул и попросил:
– Налей нам с напарником, – он кивнул на Дона, – хоть молока.
Морис молча налил молоко Шуре в бокал, Дону в блюдце.
Наполеонов получил еще и утешительный приз – пачку лимонного печенья.
Открыв ее, Наполеонов сразу повеселел и спросил Мориса:
– Ты чего такой грустный?
– Я не грустный…
– Я же вижу.
– Тебе показалось.
– Шалишь, следователю твоя душа открыта, как книга.
– Угу, как ночное небо звездочету.
– Типа того, – охотно согласился Шура.
– Шура, ты хорошо знаешь Мирославу? – спросил Морис осторожно.
– Как свои пять пальцев, – заверил его Наполеонов.
– Скажи, какие ей нравятся мужчины?
– Заботливые, трудолюбивые, хозяйственные, – начал он перечислять.
– По-моему, ты путаешь свои предпочтения с Мирославиными, – усмехнулся Морис.
– Ничего подобного! – возмутился Шура.
Морис отвернулся.
– Ага, не веришь?! Ты хоть знаешь, кто у нее в отрочестве был любимым героем? Можно сказать, девичьей мечтой! – Шура поднял вверх указательный палец.
– Нет, – заинтересовался Морис, – кто?
– Открываю тебе одному великую тайну. – Наполеонов подмигнул несколько озадаченному Миндаугасу. – Так вот, слушай! В то время, как другие девочки влюблялись в рыцарей, принцев, на худой конец в д’Артаньяна, Мирослава была влюблена в Балду!
– В какую еще балду? – не понял Морис.
– Не в какую, а в какого! Ты что, сказки Пушкина не читал?! Темнота европейская!
– Подожди, читал… О!
– Дошло наконец-то.