А с Мироном они встретились через день. Он больше не звал ее в сад, они продолжали встречаться в его комнате.
И каждое утро, собираясь уйти, Инна ждала, что он попросит ее остаться и предложит стать его женой.
Но Мирон не предлагал.
А потом приехала Евгения, и Инна увидела, как он обрадовался ей. Мирон ходил за сестрой по пятам, стараясь предугадать любое ее желание.
Сердце Инны обливалось кровью. Она не понимала, что случилось. Ей даже в голову не приходило, что Мирон может испытывать к Евгении какието иные чувства, кроме братских. Ведь они кровные родственники!
Однажды она подстерегла его в столовой и спросила:
– Что случилось?
– Ничего не случилось, – улыбнулся он, – просто все рано или поздно заканчивается, моя девочка.
– Что ты хочешь этим сказать?!
– Только то, что наши отношения закончились.
– Но так нельзя!
– Почему? – спросил он удивленно.
– Мы ведь любим друг друга!
Он тихо рассмеялся:
– Что за глупости.
Она приготовилась возразить, но он упреждающе поднял руку:
– Я понимаю тебя! Но, Инна, я никогда не говорил тебе о любви. Да и ты мне ничего такого не говорила. Нам было хорошо вместе, я тебе очень благодарен за все подаренные мне ночи. Но они прошли…
Он наклонился, клюнул ее в щеку и ушел.
Больше она не пыталась говорить с ним. Зачем? Ее унижение ничего не изменит. Тем более что он был прав! Она не любила его. Но очень хотела стать его женой и испытывала к нему сильное влечение. Девушка замкнулась в себе.
– Инна! – услышала она голос матери и повернулась.
– Мне нужно кое-что сказать тебе. – Нерадько сжала руки на груди и отвела глаза от дочери.
Такое поведение было настолько несвойственно ее решительной матери, что Инна растерялась и спросила:
– Что случилось, мама?
– Ничего особенного пока не случилось. Просто Вера сказала, что огласили завещание.
– Нам-то какое до этого дело? – спросила Инна.
– В нем написано, что две трети состояния отписаны Евгении, а треть – Мирону.
– Ну и что?!
– Жени нет.
– Мама, юристы найдут, кому отдать капитал Валентина Гавриловича.
– Глупенькая, – как-то странно улыбнулась мать, и в глазах ее показались слезы то ли умиления, то ли радости.
Серафима Оскаровна приблизилась к дочери и ласково погладила ее по голове.
– В том-то и дело, – проговорила она, – что ты, Инночка, – теперь единственная наследница Вали.
– Что ты такое говоришь? – Инна посмотрела на мать с удивлением и страхом. – Мама, ты здорова?
– Здорова, как никогда, – быстро проговорила Нерадько, – но пришло время для того, чтобы сказать тебе правду.
Взгляд широко открытых глаз Инны остановился на материнском лице.