Впрочем, одна цыганка всё-таки просекла, что её сфотографировали. Она приветливо помахала Асе рукой и окликнула:
– Эй, дорогая!
Асе стало чуточку неловко, но цыганка, кажется, и не думала сердиться на неё. Судя по всему, как раз наоборот – она проявляла жгучий интерес к тому, как вышла на фотографиях. Это была стройная, статная, хоть и немолодая уже, женщина с пронзительными глазами, чернющими, как южная ночь, и красиво очерченными губами, выкрашенными в алый цвет
– Шунэса? Яв дарик…[9] Да подойди же! Покажи, что ты там наснимала…
Асе стало немного не по себе. В памяти сразу же всплыли все детские страшилки от взрослых: дескать, к цыганам и близко подходить нельзя, обманут, загипнотизируют, обворуют, у мамы с папой украдут… Ну, похищать Асю, положим, этой цыганке и вовсе ни к чему, но… вдруг она под шумок фотоаппарат свистнет? Дорогой, между прочим. А что? Заговорит ей зубы и умыкнёт!
– На дар[10], – засмеялась цыганка, будто прочитав её мысли. – Не съем я тебя, честное слово!
Переборов себя, Ася приблизилась и, не снимая камеры с шеи, осторожно показала женщине несколько отснятых кадров.
– Ай, ну не красотка ли я? – всплеснула руками весьма довольная цыганка. – Любо-дорого глядеть… Спасибо, милая. Дэ васт![11]
Ася смотрела на неё вопросительно, не понимая, и цыганка, тряхнув головой, коротко хохотнула:
– Руку, руку твою!..
Ну вот, поняла Ася, начинается. Сначала «дай ручку», потом «позолоти ручку», а затем «упал, потерял сознание, очнулся, гипс».
– Вы мне погадать, что ли, хотите? – скептически изогнув бровь, осведомилась Ася, на всякий случай отступая на безопасное расстояние.
– Чего ж тут гадать, когда и так всё видно, – широко улыбнулась цыганка, сверкнув крупными золотыми зубами. – Мне про тебя, птичка, многое известно.
– Например? – купилась Ася на приманку. Цыганка, не мигая, уставилась в её глаза. Казалось, что огромные, как чёрные дыры, зрачки буравят Асю насквозь.
– Сын у тебя есть, гожинько мири,[12] – удовлетворённо заметила цыганка.
Ася нервно расхохоталась ей прямо в лицо.
– Немного же стоит такое «гадание», – язвительно произнесла она, но женщина покачала головой, не принимая возражений:
– Я не гадаю, правду говорю.
– Что значит – правду? – разозлилась Ася. – Нет у меня никакого сына и никогда не было! Или… – её внезапно пронзила отчаянная догадка – сумасшедшая, безумная, отзывающаяся острой болью в сердце. – Я что, беременна? – прекрасно зная, что это не так, Ася умоляюще взглянула на цыганку, словно от её ответа зависела вся дальнейшая судьба.
Но цыганка лишь безжалостно возразила: