Пол вошел в подъезд, поднялся лифтом на последний восьмой этаж, вышел из кабины и прислушался. Было тихо, кажется следом за ним в подъезд никто не заходил. На площадке четыре двери, но одной из них, за номером 50, фанерной, покрашенной коричневой краской, кто-то накарябал гвоздем два неприличных слова и нарисовал пенис, вместо звонка из стены торчали два проводка. Он постучал в дверь костяшками пальцев и услышал с другой стороны торопливые шаги. Повернулся замок, упала цепочка, выглянула женщина лет пятидесяти с усталым лицом, про такое лицо можно сказать "со следами былой красоты". Впрочем, от былой красоты немногое осталось. Темными навыкате глазами скользнула по нему, и ни о чем не спросив, распахнула дверь, пропустила в просторную прихожую, включила свет.
— Проходите туда, по коридору.
Снова заперла дверь на верхний замок, накинула цепочку и стала возиться с нижним замком, но тот не слушался. Пол прошел в глубину квартиры, двери со вставками из матового стекла были распахнуты настежь, он повернул направо и остановился на пороге. У окна на разложенном диване лежал лысый мужчина в очках, с желтым каким-то плоским лицом. В воздухе плавал густой табачный дым, было душно и жарко, но мужчина до груди укрылся пледом в крупную клетку, высунув из-под него руки.
Рассказывали, что муж хозяйки — известный художник, с большими связями, весьма преуспевающий. У него студия в центре Москвы, заказы от ведущих музеев Советского Союза, он купается в деньгах. Наверное, это отец хозяйки дома. Пол поздоровался, но не услышал ответа. Человек щурил глаза и смотрел куда-то сквозь гостя, будто плохо видел. В одной руке он держал папиросу, в другой склянку с водой на донышке. В эту потемневшую воду он стряхивал табачный пепел и бросал окурки.
Появилась женщина, подхватила Пола под локоть:
— Вы не сюда. Пойдемте…
И потащила куда-то длинным коридором. В другой комнате, окнами выходившей во двор, было мало света. Женщина включила люстру.
— Вы Роза Михайловна? — спросил Пол.
— Да, да, она самая, — скороговоркой ответила женщина. — А вы Пол? Ну, я вас буду Павлом называть. Когда вы сюда входили, за вами никто не шел? Ну, не наблюдал?
— Кажется, нет. Но ручаться не могу.
— Вот, смотрите, пожалуйста.
У окна на деревянных мольбертах, заляпанных красками, стояли две картины. На одной разноцветные кубы и треугольники, другая картина пейзаж, написанный маслом на холсте. Грубоватые мазки, картина темная. Луг, речка и что-то вроде рощицы на другом берегу. Глубокого впечатления картины не производили, но все равно, — видна рука мастера. Роза Михайловна отступила назад, встала за его спиной, скрестив на груди руки.