Было тихо, только из открытой двери в коридор, доносились неясные звуки. Видимо, это домработница мыла посуду. Хозяин уезжал чуть свет, сегодня в город собиралась и Клавдия Ивановна, но уехала она или нет, — сказать трудно. А идти на хозяйскую половину дома не хотелось. Решая, что делать, Борис налил еще одну чашку кофе. Ему нравилась просторная веранда, заставленная разномастной казенной мебелью с бирками инвентарных номеров. Тут были два стола, два полированных серванта, набитых посудой, тоже казенной, плетеная мебель — кресла и стулья, два широких лежака и даже книжный шкаф. В дальнем углу — батарея пустых бутылок, — Канада, Марокко, Шотландия, Франция, — по наклейкам можно изучать географию.
Борис, прихватив корзинку, вышел на крыльцо, спустился по ступенькам.
В лесу, где стояла дача, почти не встречалось мелкого сорного подлеска, вокруг старые деревья, в основном высоченные корабельные сосны, — стоят далеко друг от друга, не загораживая свет неба. Когда поднимается ветер, шумят кронами в высоте. Дом брусовой, обшитый снаружи и изнутри вагонкой, крашенный в серо-зеленый цвет, с двускатной шиферной крышей, потемневшей от дождей. Примитивизмом планировки дом уступал разве что солдатской казарме.
Борис обогнул дом справа, прошел вдоль окон хозяйской спальни, повернул за угол и поспешил назад, увидев, как вдруг распахнулась задняя дверь. Елена Ниловна, одетая в серую юбку и кофту, с гладко причесанными волосами, собранными в пучок на затылке, спускалась с крыльца. По тропинке между деревьями она направилась к дороге, в руках большая сумка из парусины. Борис подумал, что эта Елена совсем нестарая женщина с ладной фигурой, недурная лицом, могла бы запросто устроить личную жизнь, но так вжилась, так полюбила роль старой добродетельной девы, что уже не выйдет из нее никогда. Он испытал волнение и азарт. Ниловна шла быстро, торопилась скорей вернуться. Бросать свой пост она не хотела, но, видимо, хозяйка перед отъездом в Москву оставила какие-то поручения. До поселка и обратно больше часа. На такой щедрый подарок судьбы Борис даже не рассчитывал.
Он вернулся, чтобы убедиться, что в доме никого, громко позвал Клавдию Ивановну, — ответа не было. С веранды дверь ведет в темный и длинный коридор, направо и налево двери спален, абсолютно одинаковых. Внутри кровати с панцирными сетками, бельевые шкафы, тумбочки, на окнах тюлевые занавески и серо-коричневые шторы. В комнатах всегда темно и сыро. В конце коридора слева кухня, где днем копается, готовится к ужину тихая как мышь Елена Ниловна, из которой и двух слов клещами не вытянешь. Она умеет незаметно исчезать и появляться. И одевается как, будто хочет быть похожей на мышку: юбка, кофточка, туфли, — все серое. Кажется, топни на нее ногой, и от страха она нырнет под пол, в норку и останется там жить.