— Воду на плите кипятим!
— Обеда не можем сготовить! Дом забросили!
А Ибрагимова-Рыжухина — этот дикий шайтан — словно галопировала на диком коне, потрясая клинком.
Лицо и шея Зиминой пошли красными пятнами:
— Шустрые! По восемь часов не отрабатываете! Там не уберете, тех кое-как подоите. Хоть бы кто признал свою вину! В марте должны план первого квартала нагнать, а вы?!
Она не заметила, как Филатов встал сзади. Взял за плечи, отодвинул чуть в сторону:
— Женщины, дорогие! Да сейчас уже полтора килограмма пора давать прибыли с каждой коровы. Подоите подольше, поговорите с ней — корова же ласку любит, разговор. Разве трудно задержаться, потрепать по шее, погладить — как бы вы со своей коровушкой обошлись? Вон Галина Максимовна говорит: обмоешь вымя теплой водой, оботрешь — и дои, времени не теряй, а то молоко отхлынет. А вы сразу четырем обмываете, упускаете минуты, пока-то коллектор разнесете. Не торопитесь, а?
Все притихли. Людмила только вскидывала на мужа глаза.
И в кабинете Зиминой они долго еще сидели, не заговаривая. Облокотясь на стол, Зимина потирала безымянным пальцем морщинку на лбу.
— Оставили бы мне половину поголовья — и тот же план дали бы! — сказала в сердцах.
— Это кто же тебе оставит? — откликнулся Филатов. — Там великие умы сидят, все рассчитано, а ты не подымай голоса.
— Да нету, нету у нас условий на такое стадо! Ни кормов, ни помещений, ни людей! Даже двадцать восемь коров на одну доярку — много! Оттого и хребет обтянут, и вымя с кулак, а то как у кошки, не раздоено, запущено. Вот рассчитаю все и войду с ходатайством.
— Чтобы доказать, настоящий экономист нужен. Подожди, я найду человека.
Зимина чуть было не ляпнула, что теперь уж пусть заботится о себе, о своем колхозе.
— Где ты найдешь его? — вздохнула она.
— А я говорю — найду. И подряд пойдет! Суворов готов сколотить звено по зерну. Сначала звено, потом, если люди убедятся, что хорошо… Экономист толковый все равно нужен!
Она смотрела устало:
— Давайте пересмотрим режим доения. Правда, женщинам надо прийти в себя. По крайней мере до мая, а то до июня. Не надо с четырех утра, пускай в девять доят — пробуют ведь в других хозяйствах. С девяти до трех на ферме, и вечером — с девяти.
— Только если Галину Максимовну убедим, — подала голос Людмила.
— А ты что же ничего не сказала? — удивилась вдруг Зимина.
— Зачем? Игоря Сергеевича хватило. Мой Игорь Сергеевич — бахарь. За вас готов живот положить.
— А как ты думала? — прищурилась Зимина. — Творим одно дело.
— И сотворите, я вижу. — Насильственная улыбка свела губы Людмилы, она поднялась, и, может, чисто случайно громко хлопнула дверь за ней.