Не знаю, что бы я сделал, встретив Марину. У меня не было никаких планов. Возможно, проводил бы ее взглядом, завел бы мотор и уехал, так и не показавшись ей на глаза. А может, бросился бы навстречу с вопросом: «Как ты думаешь, мы будем счастливы вместе? Ты же врач, ты любишь конкретику и ненавидишь неопределенность. Ты видела мое сердце на мониторе. Скажи, у нас есть будущее?»
Прошло полгода, я уже не ездил к дому Марины. Но думать о ней реже не получалось. О ней напоминало многое: песня по радио, которую она любила; афиша кинотеатра, куда мы ходили; реклама медицинских центров… Даже красные сердечки-игрушки в детском магазине! Все вызывало ассоциации с Мариной. Ты ведь можешь ее разыскать в любой момент, говорил я себе. Эта мысль грела: в самом деле, никуда же она не исчезла с лица земли! Даже если у нее кто-то есть, это нам не помеха, как я уже убедился. Однако искать Марину я не торопился. Зачем? Что я ей скажу?
Так я и жил: тосковал по ней, ничего не предпринимал, чтоб вернуть ее, отворачивался от изображений сердечек в магазинах и ждал случая, который подтолкнет мою застрявшую в тоннеле тоску к какому-нибудь выходу.
И дождался деда Луку с его наливкой.
* * *
— Марк, вы заснули, что ли? — с неудовольствием спросила Марина, потянув меня за рукав куртки.
Я вздрогнул, поежился.
— Простите, Мариночка, задумался.
Она удивленно посмотрела на меня. Я никогда не называл ее Мариночкой, и сейчас это прозвучало официально-отчужденно. Собственно, так оно и было. Чтобы сгладить неприятный эффект, я положил ладонь на ее пальцы, сжал:
— Становится все прохладней. Марин, мы тут замерзнем и превратимся в заледеневших ежиков в тумане. И нас станут искать — ваш жених и моя жена. Найдут и всплеснут руками: так вот где они спрятались!
Ко мне вернулось хорошее настроение, тянуло дурачиться. Я был взбудоражен оттого, что пришел из будущего, которое только что пронеслось у меня перед глазами. В этом будущем (для нее) я уже прожил с ней пять лет и знал, какой она стала. И это давало мне упоительное преимущество, которое, впрочем, не имело никакого прикладного значения. Я провел пальцами по лицу Марины, погладил ее распухший от слез нос, легонько щелкнул по нему, как играют с ребенком:
— Ну что вы расстроились? Все ведь еще можно переиграть, все в наших руках! Вы же знаете, я волшебник. Хотите, устрою чудо?
— Какое еще чудо… — Марина отстранилась, потерла нос, вздохнула.
— А давайте я вас украду! Прямо из-под венца! Мы сейчас недалеко от Борисполя, я все устрою, мы улетим на частном самолете куда хотите! Вы куда хотите? Париж? Рим? Лиссабон?