Длинный представился Миледи:
— Режиссер Феликс Черемухин. Мы снимаем рекламный ролик нового стереопроигрывателя. Вот сюда, пожалуйста. — Он усадил инвалидку на стул в центре ярко освещенной площадки. — Идея такова: не только юные отморозки, но и люди солидные, даже, простите, в чем-то ограниченные не могут устоять против хорошей музыки. Она их заводит, взрывает, уводит… Она будит страсть! Да, учтите, вы — мексиканка! Знойная, темпераментная, обольстительная… Грим потом — это всего лишь проба. Дайте ей текст! — крикнул он в темноту, и тут же в руках Миледи оказались листки со словами. — Пойте как можете, мисс Гарбо. Ролик будет озвучиваться профессионалом. Главное — раскрепоститесь, воспарите, самовыражайтесь! Вы еще так молоды! Душой. Фонограмма! Начали, Боб!
Последняя реплика предназначалась человеку с камерой, нацелившей на испытуемую глаз объектива. Жаркий пот прошиб авантюристку: недаром ругали этот проклятый кримплен — настоящая сауна. Сейчас ее разоблачат и с позором выставят. Предстоит ретироваться сквозь ряды натуральных инвалидов, у которых она пыталась отнять роль, да еще прорвалась без очереди.
Миледи заслонилась руками от нацелившегося на нее объектива:
— Немедленно уберите камеру! Надеюсь, вы работаете по системе Станиславского? О каком перевоплощении может идти речь в таких условиях? Мексика — это прежде всего брюнетки. Я дам вам страсть брюнетки. А вы мне — черные кудри. И потом…
Осмотревшись, госпожа Гарбо увидела большие муляжи неких вытянутых предметов, покрытых проволочной «растительностью».
— Что это у вас здесь кругом торчит? С волосами? Простите, это нельзя показывать в эфире! Это вообще вопиющая порнография!
— Вас ввело в заблуждение увеличенное изображение микрофонов для караоке той системы, которую мы рекламируем, — терпеливо объяснил Черемухин. — Да, именно так они и выглядят, леди. Одновременно, по моему замыслу, микрофоны должны напоминать кактусы. Речь идет о продукции из латинской Америки. Понимаете — емкая метафора!
— Ну, если емкая… — засомневалась госпожа Гарбо. — Мне, в конце концов, все равно! Я не девушка. Но народ — народ будет против!
Черемухин уже кричал кому-то:
— Найдите даме парик и сделайте губы. Я сам ей подыграю!
Через пару минут Миледи в смоляном парике модели «а-ля Пугачева» заулыбалась камере, скосив глаза к переносице. Зазвучала фонограмма. На бумажке, врученной Миледи, было прямо указано: «поет на мотив «Беса ме… беса ме муча…». Миледи запела, стараясь не выйти из образа, хлюпая носом и наигрывая знойную страсть:
Гордый мой, солнце недаром