Маму Санька обожала до благоговения, несмотря на то, что та не была с ней особо ласкова. В те редкие моменты, когда мама ненадолго приобнимала ее или гладила по голове, Санька жмурилась, как котенок, и замирала, не дыша, стремясь как можно дольше не спугнуть ее рассеянные руки. Мать была неулыбчивой, немногословной и строгой, иногда даже суровой. За провинности не гнушалась наказать и поркой, выбирая для этого самые безжалостные инструменты, например скакалку. Вместе с тем она не была садисткой, наказывала всегда за дело. Чем же ее воспитание отличалось от бабкиного, от которого Санька так упорно ограждалась? Мать не читала нотаций, не боялась показаться слабой и давала дочке свободу. Например, уже лет с четырех Санька гуляла одна во дворе — правда, за малейшее опоздание бывала беспощадно бита. Санька общалась с отцом, хотя мать в свое время уверовала, что тот подлец. Сама она с Виктором держалась крайне холодно, но позволяла ему иногда брать дочку на выходные и даже знакомить ее со своей новой семьей (он недолго убивался после развода и вскоре нашел новую жену, которая быстро, одну за другой, родила ему еще двух дочек). Санька обожала папку, его нечастые визиты с горами подарков, еще более редкие походы в зоопарк и игры с сестрами. Папка был добрый и веселый, он всегда дарил таких шикарных кукол, а живописные Коробки из-под заграничного печенья и конфет она хранила годами. Может быть, поэтому мужененавистничество Санькиной семьи и не прижилось в ней — отец все-таки был, хоть и приходящий.
Окончив школу, Санька подалась в училище. С ее тройками и полным отсутствием каких-либо связей на большее претендовать было глупо. Несмотря на патологическую лень, она с отличием сдала экзамены на повара-кондитера, но по специальности трудиться не пошла, а откликнулась на отцовское приглашение поработать у него. Он на пару со своей второй женой Ларисой Сергеевной как раз открыл палатку на автовокзале, в бойком месте, где продавалось все от сигарет до детских игрушек. Санька с радостью согласилась. Мало того, что зарплата получалась даже больше, чем у мамки в ателье, — отец платил щедрые премии и даже разрешал брать деньги из кассы на день. Александра подкупила себе обувки-одежки, стала платить за квартиру и покупать продукты домой. Мать теперь дважды думала, прежде чем поднимать на нее голос.
Молодая продавщица в бойком месте — фигура заметная. Окрестные продавцы, вокзальные кассиры, водители автобусов, контролеры и таксисты всегда точно знали, во сколько Санька закрылась на обед, сколько пирожных купила, кто и во сколько к ней заходил. Внезапно переместившись из унылой квартиры, где ее собеседником был толстый белый кот Филя Третий, в гущу автовокзальной жизни, Санька сначала растерялась, потом освоилась и даже втянулась. К ней зачастили одни и те же мужские лица, в основном местные работники. Конечно, это было все не то: ну какие ухажеры из этих водил и ларечников? Те, что поприличнее в общении, мордой не вышли или слишком старые; те, что помоложе и посмазливее, — хамы и тупицы. Но все равно приятно, как ни крути, что за день в окошечко заглядывают пять-шесть лиц с умильными улыбками и глупыми предложениями. «А я ничего, — думала Санька, крутясь перед большим зеркалом. — Конечно, если б ноги подлиннее, как у Машки… Зато у меня талия тоньше и совсем нет живота!»