– Не поддались? – холодно усмехнулся Троцкий, и это был хороший знак. Похоже, предреввоенсовета все-таки решился.
– Не поддался. Разрешите, идти?
– Идите! – Кивнул Троцкий. – И… спасибо, Макс Давыдович!
4
«На спасибо водки не купишь…»
В управление он поехал кружным путем. Заскочил на «пост три» – следовало поднять по тревоге «внешних» оперативников, то есть тех сотрудников, кто никогда не светился в главном здании, и на конспиративную квартиру в Сивцевом Вражке – Кравцову позарез нужны были сейчас Виктор Колядный и его «Группа Ноль». Но тревогу, как выяснилось, успели объявить и без него. Юревич, чудом оказавшийся ночью в Управлении, дал отмашку своей властью, решив – и тут он был абсолютно прав – что береженого и бог бережет. Ну, а «общая тревога» еще в двадцать втором году разрабатывалась именно на такие чрезвычайные ситуации. В Федоровском подворье усилили охрану, оповестили делегатами связи и телефонограммами сотрудников и сделали еще тысячу и одно дело, если, разумеется, оно – это дело – было прописано в положении о «Тревоге первой категории». Поэтому и Виктор Стецько, звавшийся по нынешним временам Николаем Колядным, уже покуривал за стаканом крепкого чая в ожидании то ли «последнего и решительного», то ли «всем отбой!».
– Чай будете? – пожав Кравцову руку, спросил Виктор.
– Нет, извини!
– Не за что. Какие будут приказания?
– Никаких. – Макс посмотрел на Стецько, прокатывая в голове свой вполне самоубийственный план, но ничего лучше, чем «дурная провокация», в усталую башку не шло. А время поджимало, и какое-то решение все равно следовало принять.
– Прогуляемся, – предложил Кравцов.
– Как скажете.
Они вышли из квартиры, спустились на три этажа по темной вонючей лестнице и вышли на улицу. Было тихо и удивительно хорошо. Безветрие, прохлада, запах каких-то цветов.
– Планы меняются, – Макс посмотрел на светлеющее небо. – Времени мало, а сделать надо еще много чего, поэтому слухай сюда, товарищ Колядный, и не говори потом, что не расслышал или не понял…
«Ну, вот и все, – подумал он, садясь в машину десять минут спустя. – Теперь все в руце Божьей… Или в руке Стецько, или еще в чьей…»
Сколько раз за свою жизнь отдавал Кравцов приказы, ставившие его самого и доверившихся или доверенных ему людей на грань жизни и смерти? Уж всяко-разно не раз и не два. У военных людей, да еще и на войне только так и получается, если не отсиживаешься, а дело робишь. И все-таки так скверно, как сейчас, он чувствовал себя только однажды, в 1921 году…
5
Фрунзе умер на следующий день на рассвете. Ему все-таки сделали операцию, но поздно и неудачно.