– Давай определимся, – Манцев отложил папку с документами в сторону и прямо посмотрел на Макса. – Сажать, как я понимаю, ты его не собираешься, иначе зачем бы тебе идти с этим ко мне? У тебя у самого прав поболее моего, и компетенция на сто процентов твоя. Значит, что?
– Я хотел бы, чтобы ты поговорил с ним тет-а-тет и объяснил, что ему лучше уйти в отставку… тихо и по-хорошему…
– Лучше, чем что? Чем предлагаешь его пугать? Ты полагаешь, кто-нибудь решится отдать замнаркома под трибунал?
– Думаю, что до трибунала не дойдет… – Усмехнулся Кравцов, прекрасно понимавший, куда клонит собеседник. – Но ведь замнаркома всегда может застрелиться из личного оружия, ведь так?
– Случается, – кивнул Манцев и задумался. – Нет, – сказал он через секунду. – Не сходится. Это не то, что ты пытаешься мне продать. Ну, ворует, допустим. – Манцев простучал длинными узловатыми пальцами какой-то быстрый, но неразборчивый ритм. – Украл деньги партии… Сколько ты говоришь, девятьсот тысяч золотом? А доказательства? То ли да, то ли нет, но допустим. Что еще? Устроил в Приднестровье удельное княжество. Пьет, гуляет… Разложение, финансовые нарушения. Плохо, конечно, но… Предполагаю, что в этом случае ты бы с ним сам поговорил. Если хочешь, чтобы я вмешался, говори начистоту: где он тебе дорогу перешел и в чем? В чем загвоздка? Хочешь Лашевича в наркомы продвинуть?
– Лашевича наркомом не назначат. – Покачал головой Макс. – Он мужик неплохой, и на своем месте цены ему нет, но…
– Потом не назначат, – согласился Манцев. – А сейчас? Кто будет временно исполнять обязанности? Котовский или Лашевич? Есть разница?
– Есть, – не стал спорить Кравцов. – Ты, Василий, в ВСНХ сколько времени работаешь?
– Вопрос понял. – Кивнул Манцев. – Со Львом не просто, но интересно. Работает хорошо, голова варит, соображает быстро и большей частью, по-моему, верно. Но я не уверен, что мы делали революцию для того, чтобы в шалманах на Тверской нэпманы французским шампанским черную икру запивали.
– Не буду спорить, но по факту экономика восстанавливается и голода нет.
Что ж, вопрос не новый и непростой. Трудный вопрос. Тяжелый и гадкий, если честно сказать. Ленин, умевший формулировать подобные «гадости» как никто другой, так и сказал: «Мы хотим строить социализм из того материала, который нам оставил капитализм со вчера на сегодня… У нас нет других кирпичей». И точно, других «кирпичей» у коммунистов просто не было: только рабочий класс и крестьянство, оба два. Но рабочие – по самой сути своего положения – осознанно или нет стремились к обобществленной экономике, и это вступало в противоречие с экономическим индивидуализмом крестьянства. Возможно, обе стороны еще не вовсе определились со своими «целями и задачами», но, пусть и неосознанно, двигались уже в сторону открытого конфликта. В последние годы жизни Ленин и Троцкий пытались решить возникшую дилемму мирным путем с помощью новой экономической политики и смешанной экономики. Не панацея, но, по мнению Кравцова и не его одного, такое решение, несмотря на все его недостатки, представлялось лучшим по сравнению с предлагаемым Сталиным и другими левыми коммунистами силовым решением вопроса. Альтернативой НЭПу являлась сплошная коллективизация сельского хозяйства, и ничего хорошего в перспективе это молодому советскому государству не сулило.