– Ты говорил, что вы за ней присмотрите, – напомнил я.
– Мы присматривали, – сказал он. – Но мы никак не могли узнать, что она собирается делать.
– Почему же мне сказали, что она прибудет сюда в возрасте семидесяти двух лет?
– Потому что так было намечено, – ответил он. – Правда, несмотря на прогнозирование, в ее силах изменить предначертанное. Разве не понимаешь, в этом-то и дело. Существует естественное, намеченное время смерти каждого из нас, но…
– Тогда почему здесь нахожусь я? – спросил я. – Тот несчастный случай был естественным наступлением моей смерти?
– По-видимому, да, – ответил он. – А может быть, и нет. Как бы то ни было, ты не несешь ответственности за свою смерть. А Энн несет ответственность за свою. Ведь убить себя – значит нарушить закон, потому что это лишает человека возможности постичь потребности своей жизни.
Вид у него был расстроенный, и он покачал головой.
– Если бы только люди могли понять, – вымолвил он. – Они полагают, что самоубийство – быстрый путь к забвению, выход из сложной ситуации. Это далеко не так, Крис. Просто личность переходит из одной формы в другую. Душу разрушить невозможно. Самоубийство лишь ускоряет более мрачное продолжение той же ситуации, выход из которой никак было не найти. Продолжение в еще более мучительных обстоятельствах…
– Где она, Альберт? – прервал я его.
– Не имею представления, – вздохнул он. – Убив себя, она лишь избавилась от наиболее плотной части своего тела. То, что осталось, магнитно удерживается Землей, но где именно – узнать почти что невозможно. Коридор между физическим и астральным миром фактически бесконечен.
– Сколько времени она там пробудет?
Он медлил с ответом.
– Альберт?
Он тяжело вздохнул.
– Пока не наступит время ее естественной смерти.
– Ты хочешь сказать… – Я потрясенно смотрел на него, не смея поверить. Я едва не задохнулся от горя. – Двадцать четыре года?
Он не ответил. В этом не было необходимости; к этому моменту я уже сам знал ответ. Почти четверть века в «низшей сфере» – месте, о котором я не смел раньше даже помыслить, потому что оно будило во мне такие мрачные предчувствия.
Внезапный проблеск надежды. Я за него ухватился.
– А ее эфирное тело не умрет, как мое?
– Только через двадцать четыре года, – сказал он. – Оно будет существовать до тех пор, пока она остается в эфирном мире.
– Это несправедливо, – сказал я. – Наказать человека, который сошел с ума.
– Крис, это не наказание, – мягко возразил он. – Это закон.
– Но она, должно быть, потеряла рассудок от горя, – настаивал я.
Он покачал головой.
– Будь это так, она бы не оказалась там, где она сейчас. Все очень просто. Никто ее туда не отправлял. То, что она там, – доказательство того, что она приняла решение сознательно.