ВСКОЛЬЗЬ
ХУЖЕ ИУДЫ
Пред сном Понтий Пилат вышел на террасу своего дворца, чтобы подышать свежим воздухом.
Понтий Пилат всегда перед тем, как лечь спать, выходил подышать свежим воздухом: это укрепляло сон и поддерживало цвет лица.
Ночь была весьма приятная. Воздух чистый, прохладный, сверх того луна светила очень красиво.
Понтий Пилат стоял у мраморных перил террасы, глядел на блестевшую площадь с черными, как уголь, краями и был прекрасно настроен.
Через ровные промежутки времени по площади браво шагал дворцовый стражник, и Пилат любовался его молодцеватостью и говорил себе:
– Да, Рим не Иудея.
Вдруг из черной тени, окружавшей площадь, вырвалась женская фигура.
Она с головой была закутана в покрывало, но видно было, что голова поникла и поступь была нетвердая.
Так как Понтий Пилат ничего не имел против того, чтобы развлечь свое внимание, он проследил глазами за фигурой и отметил, что она очень стройна.
Женщина дошла до середины площади и остановилась.
Голова ее под покрывалом поднялась, что-то похожее на стон провеяло над площадью.
«О, – подумал Понтий Пилат, – я уже достаточно времени провел на свежем воздухе. Я могу идти спать».
И он поднялся. Но тросточка, лежавшая у него на коленях, при этом упала, и ее золотая ручка вызвала звон из мраморной плиты.
Понтий Пилат наклонился за тросточкой, а когда он выпрямился, женщина была уже в нескольких шагах от террасы и смотрела ему прямо в лицо прекрасными глазами.
– Ты отдыхаешь, правитель, – сказала она по-гречески, и голос был сдавленный, точно сильное волнение или злоба мешали ему свободно выходить из гортани.
Понтий Пилат улыбнулся.
– Мир с тобой, женщина, – сказал он. – Откуда ты родом?
– Я из Магдала. Зачем тебе, правитель?
– Ты так странно выговариваешь греческие слова, – ответил Понтий Пилат, – но ничего, твой акцент не похож на здешний, он даже приятен. К тому же у тебя красивый голос, очень красивый голос. Мир с тобой, иди спать: в этот час следует уже спать.
Женщина подошла ближе и проговорила такие слова:
– Пилат, будь проклят.
Понтий Пилат был ошеломлен. Это его изумило и сразу испортило ему настроение. У еврейки были очень большие глаза, и Понтий Пилат сейчас же подумал о дурном глазе.
– Будь трижды проклят, – говорила женщина. – Ты казнил лютой смертью Мессию нашего народа.
Понтий Пилат успокоился.
– А-а, – протянул он. – Ты тоже из поклонниц этого философа? Да, это печальная история. Мне все это очень больно. Однако ты ошибаешься: не я его казнил. Я только исполнил желание народа. Им так хотелось!