– А ты им его отдал, – подсказала женщина из Магдала, она сказала это негромко, но в ее тихих словах угадывалось хрипение злобы.
Понтий Пилат нахмурился.
– Ты странно рассуждаешь, – ответил он. – Я, во-первых, не умею разговаривать с этим народом. Я не хочу сказать ничего дурного о твоих соотечественниках, но они не в моем вкусе. А во-вторых, я не желаю с ними ссориться. У меня жена и дети, мое имение в долгах, и если меня выживут отсюда, это будет для меня очень невыгодно. Мне усиленно советовали избегать резких недоумений с населением этой провинции. Если бы не такое положение дела, тогда, конечно… Потому что этот Человек мне очень понравился. В Его учении я вижу большую философскую глубину и даже много поэзии, я сам сочувствую многим из Его идей…
Тут Понтий Пилат вдруг сообразил, что не было, собственно, никакой причины ему так много разговаривать с этой женщиной из Магдала, кроме того, что было уже поздно. И он хотел уже кивнуть ей прощальным кивком, когда она внезапно рассмеялась и смеялась так долго, что Понтий Пилат встревожился.
– Так ты Ему сочувствуешь? – спросила она, продлевая свой трепетный смех.
– Я этого не скрываю, – холодно и с достоинством ответил Понтий Пилат. – Я вслух перед всей толпой сказал о Нем: «Се Человек». И я даже думаю, что в имени, которое Ему дали – Сын Божий, – есть своя доля символической правды.
Тогда женщина крикнула:
– Исполать тебе, сочувствующий!
Она так громко крикнула, что Понтий Пилат даже вздрогнул, а она подошла совсем близко к террасе и, подняв кверху лицо с горящими глазами, продолжила страстно и гневно:
– Ты Ему сочувствовал, ты считал Его Сыном Божиим, ты сказал о Нем «Се Человек», а когда они на Него напали, ты побоялся защитить Его, потому что у тебя жена и дети? Исполать тебе, сочувствующий! А слыхал ли ты имя Иуды Искариота?
Понтий Пилат поморщил лоб и добросовестно порылся в своей памяти.
– Право, не слыхал, – ответил он.
– Иуда Искариот был из учеников Его и предал Его врагам за тридцать серебряных монет. Запомни это имя, правитель: Иуда Искариот!
– О! – сказал Понтий Пилат. – Как это гнусно! Я всегда страдаю от того, что нам, властям, волей-неволей приходится пользоваться услугами предателей. Ибо нет человека хуже предателя.
Тогда женщина из Магдала еще раз засмеялась.
– Вот как? – спросила она. – А ведь Он простил Иуду Искариота. Умирая, Он простил всем врагам своим, а так как Иуда – злейший из врагов Его, то Иуде Он больше всех простил. Но знаешь ли, Пилат?..
– Что тебе, женщина? – отозвался Пилат.
– Иуда был врагом Его, но ты – ты ведь не враг Ему? Ты ведь сочувствующий, о правитель-судья Пилат, и когда Он простил врагов своих, то не о тебе говорил Он. О тебе Он не говорил. Он забыл тебя, Пилат! Иуду он простил, умирая, но тебя, Пилат, тебя Он забыл простить. Пилат! Пилат! Пилат!!