Оказавшись в ханских покоях, Шекспир сразу же попросил, чтобы девочке разрешили уехать с матерью. Однако хан заявил на это, что у маленькой рабыни нет никакого желания покидать столь прекрасный дворец. В ответ Шекспир сказал, что ребенок еще слишком мал, чтобы понимать подобные вещи, и хан на какое-то время заколебался, затем повернулся к главному министру и довольно раздраженно бросил: «Отдай ребенка». Девочку привели и передали Шекспиру. «Мне редко приходилось видеть более прекрасное дитя, — записал он в тот вечер. — Было совершенно ясно, что она предназначалась для личного гарема хана». При виде Шекспира, одетого в местный костюм, девочка приняла его за работорговца и принялась плакать и кричать: «Ни за что! Ни за что я с ним не пойду!» Но, по счастью, рядом с Шекспиром оказался человек (не корнет ли Айтов?), которого она знала и которому доверяла, так что в конце концов ее уговорили пойти с ним и сесть к нему в седло. На следующее утро мать привела обоих детей к Шекспиру, чтобы поблагодарить его.
Но и на этом дело освобождения не закончилось. Оставалось еще около двадцати русских, и Шекспиру вновь пришлось обращаться к хану с заявлением о том, что его указ не выполняется. Показав хану список тех, кого, по его сведениям, удерживали, Шекспир заявил, что в случае невозможности забрать с собой всех русских он вынужден будет и вообще отказаться от этого дела. При этом лейтенант еще раз напомнил хану, что до тех пор, пока в руках хивинцев остается хотя бы один царский подданный, Россия будет иметь предлог для вторжения на их территорию.
«Его Величество поразила резкость моих слов, — отмечал Шекспир, — и он отдал министру приказ таким тоном, что тот вздрогнул». Далее он заявил, что каждый задерживающий русского раба будет предан смерти. На следующий день мне передали дополнительно еще семнадцать русских, причем некоторые были еще в цепях. Таким образом, оставалось еще четверо, и наконец, всего лишь один. Староста селения, в котором держали последнего русского, сам пришел к Шекспиру и на Коране поклялся, что тот умер. Но отец несчастного, тоже бывший раб, настаивал, что его сына просто насильственно удерживают в неволе. В конце концов, после тщательно проведенного в селении обыска, русского нашли в погребе под амбаром.
И вот через два месяца после прибытия в Хиву, 15 августа, отряд Шекспира был готов двинуться в пятисоткилометровый путь через пустыню к Ново-Александровску. Помимо четырехсот шестнадцати освобожденных рабов Шекспира сопровождал выделенный ханом вооруженный эскорт. Лейтенант никоим образом не хотел увидеть, как рабы снова попадут в руки не признающих никаких законов туркмен, несмотря на то что хан издал фирман, по которому захват русских в рабство наказывался смертью. При выезде из Хивы караван представлял собой необыкновенное зрелище. «Местность была настолько открытой, что верблюды инстинктивно жались друг к другу, — писал Шекспир, — дети и женщины, сидевшие на их спинах в корзинах, пели и смеялись, а мужчины с трудом, но упорно шли вперед — и все считали те немногие дни, которые оставались до встречи с соотечественниками».