Счастливец! сколько удовольствия и добра он может сделать другим!
16 марта, четверг.
>( ^Неущтр же в самом деле в воскресном похождении моем-было щдько^цапрловину правды? Неужели домашние стерляди и спаржа, дома упитанный телец и домашнее вино и ликеры — словом, все было недомашним? А опрятная кухарка, а сукно из рыбьей шерсти и приключения на Каспийском море неужто были одни сказки de ша mere-l’oie. Опростоволосился же я порядочно ! Пусть основанием этих сказок и служит искреннее желание угостить, однако ж зачем вводить “в такое заблуждение? Мы бы ели с таким же аппетитом и пили с темже наслаждениеми столько же, хотя бы и знали, что за столом, кроме фруктов, ничего не было домашнего. А я, конопляник, давай рассказывать встречному и поперечному за неслыханное диво о знаменитом хозяйстве люблинского владельца, у которого в доме все свое и купленного ничего нет, давай повторять историю о рыбьем сукне, и очень удивлялся, почему без смеха никто меня не слушал, покамест серьезный Петр Тимофеевич и вовсе несерьезный Кондратьев не вывели меня из заблуждения, объяснив мне загадку. Так оно вот что ! Впрочем, à tout bien prendre, y всякого есть свой конек, и сердечная доброта заставит простить многое. К подобным росказням привыкли: они'исчезают в воздухе; но радушное гостеприимство нашего амфитриона и клеврета его остается и вошло в пословицу. Пусть у одного будет все домашнее, а другой носит фраки из выдуманного им сукна, а я бы не прочь водиться всегда с такими людьми. Одна беда: востроглазая Арина Петровна не перестанет теперь преследовать меня рыбьим сукном, а злодей Н. А. Новиков советовал уже мне обратиться, по принадлежности, к Антонскому как профессору энциклопедии и натуральной истории за сведениями о рыбьей шерсти.
Но вот мистификация почище. Вчера в Петровском театре смотрели мы искусника Транже, который объявил в газетах, что он, невиданный вольтижер, покажет искусство свое на 50 футах от земли и будет ходить по потолку вниз головой.>1 Как не взглянуть на такое диво ! Прежде вертелся он мельницею на повешенном довольно высоко канате, а после, заставив себя раскачать, бросился в повешенный пред ним бумажный тамбур и выскочил из него переодетый старухою. Затем, подвязав к подошвам крючья, начал цепляться ногами, одна за другою, за вбитые в потолок такие же крючья, и так перебрался через весь театр. Вот и все тут хождение по цотолку; по мнению моему, эти штуки приличествовали бы масля-ничному балагану, а между тем Транже >17 собрал не менее 1000 руб. Он открывает манеж и школу вольтижирования в доме князя Дадья-нова, на Лубянке.