У нее возникает иллюзия власти над окружающими ее мужчинами: «Впервые я познала власть женщины над мужскими сердцами даже в этой обстановке. В лагерных условиях».
[523] Мемуары Иевлевой-Павленко удивительно ярко показывают, что сексуальность и секс в лагере были средством выживания (лагерные романы с бригадиром, прорабом и т. д.) и в то же время делали женщин более уязвимыми.
Каковы же были последствия лагерного секса? Нет статистики о женщинах, которых заставили сделать аборт в тюрьме или в лагере. Нет статистики о спонтанных абортах или выкидышах, произошедших в результате пыток и побоев. Наталия Сац, арестованная в 1937 г., в воспоминаниях «Жизнь — явление полосатое» не пишет о побоях или пытках при допросах. Только вскользь она упоминает припадок и пожарный шланг с холодной водой.[524] После допросов и ночи в камере с уголовниками в Бутырской тюрьме она поседела. Там же в тюрьме она потеряла ребенка.[525] По воспоминаниям об Ольге Берггольц, которая провела в тюрьме шесть месяцев, с декабря 1938 г. по июнь 1939 г., после побоев и допросов она преждевременно родила мертвого ребенка.[526] Больше детей у нее не было. Аида Басевич вспоминала: «В коридоре, по которому меня дважды в неделю водили, лежал плод, женский плод примерно 3-4-месячной беременности. Ребенок лежал. Я примерно представляю, как он должен выглядеть в 3 в 4 месяца. Это еще не человек, но уже есть ручки и ножки, и даже пол можно было различить. Лежал вот этот плод, разлагался прямо под окнами у меня. Либо это для устрашения было, либо у кого-то произошел там выкидыш, прямо во дворе. Но это было ужасно! Все делалось для того, чтобы нас устрашить».[527] В тюрьме и лагере аборты не были под запретом, а наоборот, поощрялись лагерной администрацией. Более того, «каторжанкам»[528] аборты делались в прину- дителыюм порядке. Мария Капнист не была «каторжанкой», но администрация лагеря заставляла ее сделать аборт. Во время беременности Капнист работала в рудниках по 12 часов в день. Чтобы заставить ее избавиться от ребенка, ее опускали в ледяную ванну, обливали холодной водой, били сапогами. Вспоминая об этом времени, Капнист рассказывала о своей беременности как об испытании, которое выдержала не она, а ее дочь: «Как ты выжила? Это же вообще невозможно!»[529] В памяти рисуется образ ребенка, пережившего мучения, а сама мемуаристка уходит из повествования.
Беременность могла быть и последствием изнасилования, и сознательным выбором женщины. Материнство давало некую иллюзию контроля над своей жизнью (именно самим своим выбором). Кроме того, материнство на некоторое время избавляло от одиночества, появлялась еще одна иллюзия — семейной свободной жизни. Для Хавы Волович