– Не знаю. Мне надо подумать. А что, если мой завтрашний день снова станет лишь сновидением, тенью, призраком, или как ты там его назвал?
– Что ж, тогда будет новая Реальность, а в ней будет жить новая Нойс со своими новыми воспоминаниями. Всё будет так, словно ничего не произошло, с той только разницей, что общая сумма человеческого счастья снова немного возрастёт.
– Знаешь, меня почему-то это не удовлетворяет.
– Кроме того, – торопливо добавил Харлан, – тебе сейчас ничего не угрожает. Скоро в твоём Столетии возникнет новая Реальность, но ведь ты сейчас находишься в
Вечности, под защитой Поля Биовремени. Изменение не коснётся тебя.
– Если, как ты утверждаешь, никакой разницы нет, –
угрюмо сказала Нойс, – к чему тогда было затевать эту историю с моим похищением?
– Потому что ты мне нужна такой, какая ты есть, – с неожиданным для себя пылом воскликнул Харлан, – я не хочу, чтобы ты изменилась хоть на самую малость!
Ещё немного, и он бы проболтался, что, если бы не её суеверия относительно Вечных и бессмертия, она даже не поглядела бы в его сторону.
Нойс испуганно оглянулась.
– Неужели мне придётся всю свою жизнь провести вот здесь? Мне будет… одиноко.
– Нет, нет, не бойся. – Он с такой силой сжал её руки, что она поморщилась от боли. – Я выясню твою Судьбу в новой Реальности, и ты вернёшься обратно, но только как бы под маской. Я позабочусь о тебе. Мы получим официальное разрешение на союз, и я прослежу, чтобы тебя впредь не коснулись никакие Изменения. Я Техник, и, говорят, неплохой, так что я немного разбираюсь в Изменениях. И я ещё кое-что знаю, – угрожающе добавил он и осёкся…
– Но разве это дозволено? – спросила Нойс. – Я хочу сказать, разве можно забирать людей в Вечность, предохраняя их от Изменений? У меня это как-то не вяжется с тем, что ты мне рассказал.
При мысли о десятках тысяч безлюдных Столетий, окружающих его со всех сторон, по спине у Харлана пробежала холодная дрожь. Ему стало жутко. Он почувствовал себя изгнанником, отрезанным от Вечности, которая до сих пор была для него единственным домом и единственной верой; отщепенцем вдвойне, изринутым из Времени и пожертвовавшим Вечностью ради любимой женщины.
– Нет, это запрещено, – подавленно ответил он. – Я
совершил ужасное преступление, и мне больно и стыдно.
Но если бы понадобилось, я повторил бы его ещё раз и ещё раз…
– Ради меня, Эндрю? Да? Ради меня?
– Нет, Нойс, ради себя самого. – Он сидел, опустив глаза. – Я не могу тебя потерять.
– А если нас поймают? Что тогда?
Ответ на этот вопрос был известен Харлану с той самой ночи в 482-м. Его безумная догадка сулила ему огромное могущество. Но до сих пор он всё ещё не осмеливался взглянуть правде в глаза.