И дальше шагает — пять шагов в одну сторону, пять в другую, а всего уже четыреста пятьдесят шагов сделал. Кандидат головой крутит — какая еще комиссия? Что за разговор глупый — его же рекомендовали! Или проверка — разговор для разговора, время убить или эрудицией блеснуть?
— Эра жизни? — вспомнил кандидат.
— Да. Эра жизни, — повторил Груздь, хотя вывод для себя он уже сделал. А теперь ждал, когда вывод, но уже для себя сделает кандидат.
Вот и весь разговор — ну разве не смешно? Фантаст, говорит. По мнению Алексея Матвеевича, никакой он не фантаст, а мошенник. Или жулик самый настоящий — так бы и дал по голове. Башмаком или газетой. Взял бы со стола газету, свернул в трубочку и по голове — вот тебе фантастика, вот! Даже Груздь Алексей Матвеевич знает, с какой целью приезжала комиссия — стоит ли приступать к установлению жизни на земле или еще рано? А уже потом континенты двигать, опускать и поднимать океаны, имплантировать примитивные формы жизни. Без комиссии ни одной козявке позволено не будет и организмам не позволено — даже самым простым. И мутации генетической позволено не было, и перехода от растительной жизни в животную — ничего этого не было.
Эх, до чего он устал! А всего лишь начало недели. Земля не устала и солнце не устало за миллиарды лет, впрочем, не одно солнце было. Переходный период был — геологическая летопись тому доказательство. Ученые умы, которые поехали смотреть в телескоп, — что они там увидели? Чего в телескоп скопом смотреть? Эра распространения жизни. Морская жизнь, сухопутная — генерал в буфете пьет компот. Зайдет, как к себе домой, и скажет — дайте-ка мне компота! И попробуй не дай ему компота! Он же генерал. Он и рекомендовал фантаста — откуда еще ему взяться?
Кого брать — астронома или ихтиолога? Ихтиолог еще более важен, чем астроном — человек из океана вышел. Там и следует искать его следы — в море. А как ты их в море найдешь? Вот ихтиолог и нужен. Какой астроном в воду полезет? Ну, если только в бане полезет, а чтобы в научных целях да еще с телескопом? Замочит свой телескоп, и научное открытие не состоится. Интересно, чего это вдруг решили товарищи из Перу приехать? Какое такое дело у них и почему околоземное пространство?
Груздь уже давно проводил несостоявшегося фантаста-консультанта и терпеливо дожидался, когда проветрится воздух — стоял у открытой форточки. Окно открывать не стал — еще не время. Весна в наших краях коварная. Снег пойти может или вот как сейчас ветер северный. Харламов в Перу упал. А вдруг он следы оставил — это же не море. В море следы искать трудно. Упал и его приютили крестьяне. Вышли в поле — смотрят, а там Харламов раненный лежит. Парашют они, конечно, себе взяли — хорошая ткань шелковая. Хочешь — рубашку шей, хочешь — платье. А хочешь — вези на рынок и продай. Харламова крестьяне выходили — у них народная медицина хорошо была развита, потому как другой — ненародной — не было. И вот в один прекрасный вышел Харламов из хижины и понимает — кажется, поправился. Нечего ему здесь делать — Родина зовет! Еще не хватало, чтобы влюбилась в него местная крестьянка. Скажут — баба от тебя понесла? Понесла! Живи с бабой-крестьянкой, как все живут — с утра до вечера в поле трудись. А в праздники ром из кукурузы пей. Плохие перспективы — мрачные. И Харламов отправился домой — на Родину. Но прежде, как все советские люди, поблагодарил местных крестьян за чудесное спасение.