— Я постараюсь, но он вряд ли меня послушает. Я для него чужая. Это милашка-Пол мной восхищался, а Моровский за что-то презирает. Как будто винит меня в чем-то…
— Вы не спрашивали его о причинах этого неприятия?
— Вот еще! Я слишком горда для этого…
— Ну, что ж. Благодарю вас за приятную беседу.
— Да уж. "Приятная" беседа. Вы не сказали, когда меня отпустят.
— Уже скоро, фрау Гальван. Но до вашего отъезда мы еще побеседуем с вами. Идите, пока отдохните, фрау Марта проводит вас…
Вильгельм оторвался от прослушивания магнитофонной записи, и ответил на телефонный звонок.
— Слушаю вас. Что?
— Прогулка закончилась? Отлично!
— Да-да, прямо сейчас приведите ко мне заключенного. Я жду его.
— Нет, оставьте нас одних. И пусть разговор пока не записывается. Я сам подам сигнал на начало записи.
Через пять минут дверь без скрипа открылась, и через порог переступил молодой парень в американском капитанском мундире. Взгляды гостя и хозяина кабинета встретились. Павла не отвела глаз. Чуть полноватый мужчина в эсесовской форме поднялся из-за стола навстречу гостю.
— Проходите герр Пешке. Хотите чаю с печеньем?
— Благодарю вас, я уже поужинал. Много есть вредно.
— Вы правы, чревоугодие, грех. Тогда просто присаживайтесь, где вам удобно.
— Вот здесь у окна с вашего разрешения… Герр…?
— Пожалуйста-пожалуйста. И зовите меня герр Лемке.
— Как вам будет угодно, герр Лемке…
В душе Павла хмыкнула созвучию фамилии следователя гестапо и одного персонажа из культового советского приключенческого фильма. Павла оглядела кабинет. На допросную камеру, помещение явно не тянуло. Больше всего оно напоминало ей библиотеку. Вдоль стен было несколько книжных шкафов, а на широком столе лежали какие-то бумаги. Цепкий взгляд летчика моментально выделил набранную русским шрифтом газету. На первой странице газеты была не очень четкая фотография, которую Павла неожиданно для себя сразу же узнала. Это был тот самый снимок, который сделала та "сушеная мымра" в Харьковской школе во время стихийно прошедшего митинга. Тот момент уже почти забылся, но сейчас Павла все вспомнила. В голове Павлы была спокойная пустота. Когда она оторвалась от разглядывания своей фотографии, и подняла глаза на офицера, то увидела на его лице ироничную улыбку…
* * *
На единственной в своем роде французской зарубежной авиабазе "Мурмелон", раскинувшейся среди украинских полей и лесов, царила скука. В трех построенных своими силами кабачках "Париж", "Прага" и "Нью-Йорк" чаще всего подавали водку с пельменями или борщом. Иногда остающиеся среди местного населения энтузиасты чешской, французской и американской кухни радовали своих товарищей по вынужденному отдыху какой-нибудь поварской экзотикой. Но, как правило, еда была простой и незамысловатой в полном соответствии с местными традициями. Слова "блины" и "вареники" уже давно выучили все, и коверкали каждый на свой лад. Поляки, вступившие в "Сражающуюся Европу" в кулинарных соревнованиях не участвовали, и своего бара не имели. Да и настроение после падения Варшавы у них было совсем не творческое…