Рычажок, с помощью которого открывается крышка капота у автомобиля «Рено», всегда располагается в разных местах. ОК, в одном. Просто мы с организмом… Неважно, к черту.
Крышка от канистры с «незамерзайкой» не открывается в принципе. Кроме того, очень хочется спать. Несмотря на идиотский рассвет.
– Вот, Дмитрий Петрович, прекрасная иллюстрация к нашему разговору. Какая судьба может в принципе ждать Россию, если в семь часов утра мы видим эту элегантную интересную женщину за таким несообразным занятием?
– Я бы попросила!
– И даже не говорите!
Два немолодых, пристально выбритых гражданина (легкая обтерханность, смесь ароматов одеколона и перегара, на лицах интеллигентная печаль) останавливаются возле нас с автомобилем.
– Вы позволите?
– Ах, зачем же…
– Полноте…
Капот открывается, незамерзайка течет в бачок стеклоомывателя.
– Благодарю вас!
– Не стоит упоминания!
– Так вот, Дмитрий Петрович, именно в таком положении и находится сейчас наше с вами Отечество…
Господа удаляются в сторону облетевшего октябрьского лесочка, легонько позвякивая содержимым холщового мешочка.
Я, потрясенная парадоксальностью мироздания, направляюсь в сторону производства.
По дороге вспоминаю Венечку Ерофеева… Ангелы, милые ангелы…
* * *
– Есть пять минут? – спрашивает он.
– Есть, конечно, чего ж не быть.
У него там что-то мерно шумит в трубке, и я интересуюсь:
– Где ты?
– В заднице, – отвечает он не раздумывая.
– А что это шумит?
– Это? А, это. Это океан.
– Какой океан?!
– Хрен его знает… Сейчас, погоди.
Пауза. В трубке треск, чьи-то голоса, шум прибоя.
– Атлантический.
– Ты ходил узнавать, какой это океан?!
– Ты же спросила.
– А страна? Какая это страна, пойди, спроси.
– Не надо считать меня идиотом. Я в Португалии.
– И что ты там делаешь?
– Сижу в кресле на пляже. Таня, дело не в этом. Я сижу в кресле, пью красное вино и звоню тебе совершенно не за тем, чтобы ты задавала мне вопросы по географии. Я наконец понял, почему я так несчастен.
Ему уже изрядно за 50. Годы, в целом, к нему милосердны. Тридцать из них он занимается математикой, бодибилдингом и превращением моего мозга в щебень.
Бодибилдинг и математика у него получаются неплохо. Щебень – хуже, но виноват не он, а консистенция сырья. Все, что поддавалось обработке, превращено в мелкую труху давно и необратимо. Я оказалась не то чтобы стойкой… Просто из меня, очевидно, можно сделать только пюре.
– Дай, угадаю. Ты познакомился с офигенной девушкой.
– Вот зачем сразу думать неизвестно что.
– Я ошиблась?! Извини Бога ради.
– Дело не в том. Она психолог.
– Господь милосердный.