Очнулся я утром в бывшем бандитском лагере. Холодные солнечные лучи робко пробивались сквозь хмурую пасмурность осеннего неба, облака лениво плыли по своим мокрым делам. Над поляной, исчезнув за сосновыми кронами, низко пронеслась стайка встревоженных птиц.
"Быть дождю", — подумалось мне и тут, я услышал встревоженный голос Аникея:
— Прохор Алексеевич иди сюда, кажись, Роман очнулся!
— Чего ты орёшь, итак башка раскалывается, — вырвалось из пересохшего горла. Приподнялся с нарубленного лапника, острая боль пронзила затылок. Состояние напомнило жуткое похмелье. Трещала, кружась голова, нещадно мутило. Собравшись с силами, опрокинулся набок и вызвал "Ватсона".
Подошедший дед, заботливо подняв мою голову, дал выпить какого-то взвара — потихонечку стало отпускать. Полежав минут пять, почти полностью вернувшись в норму, наконец сел да огляделся: "М-да жизнь кипит".
Бывшие узники занимались делами, вблизи телег суетились мужики, возле костра колдовали бабы. Друзья стояли рядом и озабоченно смотрели на деда, тот же, оттопырив мне веко, пристально разглядывал глазное яблоко.
— Ну, и напугал ты нас, — начал старик, — Бой закончился, ты ломанул в лес да пропал. — В ответ, виновато пожав плечами, я горько вздохнул.
— Мы с Халилем пошли по следам, а там два куска фарша и твоя тушка без признаков жизни, думаю, копец котёнку — больше гадить не будет, ан нет — живой вроде, только уж больно тяжёлый, но это дело поправимое. Значит, дотащили тебя кое-как, осмотрели, а ран-то и нету. Давай рассказывай, что произошло?
— А хрен его знает, перед глазами встала картина их зверств, накатило остервенение, ну, я и сорвался — искрошил душегубов в капусту, дальше — не помню…
— Да уж… — крякнул старик и обратился к оттопыренным ушкам Хала с Аникой, — Ступайте, помогите мужикам, позавтракаем да двинем, неча время терять. Друзья удалились, а дед продолжил расспросы, — В каком состоянии ты был?
— В изменённом.
— Как долго ты в нём находился?
— Ну, это… вы пошли к разбойникам, тут вскорости, оно само как-то пришло, — начал я путанно излагать, — А ушло — тоже само — ноги подкосились и темнота.
— Понятно, — растянул слово дед, — Исчерпал ты силы свои — без остатка, хорошо ещё так всё закончилось, запросто мог дуба дать. Что ж ты бестолочь, не качал энергию?.. Она знаешь, как в изменённом состоянии тратится? — Больше так не делай. А дабы об этом не забывал и как я давеча говорил, в наказание за оставление лагеря, будешь… — старик задумался и выдал, — Бегать, сейчас — быстро умываться да завтракать.
Всё же, два разбойника в суматохе боя ушли — главарь и дружок его: "Почему самым отъявленным мерзавцам всегда удаётся избежать наказания?.." — Освобождённые крестьяне, оказались именно из той деревни, что была обнаружена нами сожжённой. Их бандиты планировали продать на невольничьем рынке в Касимове — оказывается, есть и такой. Пока я валялся в отключке, мужики трупы оттащили подальше, собрали трофеи, загрузили телегу и были уже готовы к отъезду, ждали только меня — пока очнусь.