А я говорю так нежно, и как бы сочувственно.
– Слушай, ты была просто нереально крута.
Нет, не так.
– Да не расстраивайся ты, ведь в следующем году будет новый конкурс, приедем, точно задвинем всех. Заодно на аккордеоне подучишься.
Из болота мыслей меня выдернул темп. Гаврош надавила сильнее. Отставив назад толчковую правую, она приняла стойку хищника и давай поливать площадь. Не сказать, чтобы как-то там изысканно, а просто нависла над ними и качает, с каждой нотой сильнее и сильнее.
Смотрит на всех сразу, исподлобья, и поет.
Сначала взяла за горло первый ряд, потом дальше и дальше, а потом и всю площадь, накинув лассо из окружающих стен. Вот только что перед тобой была маленькая девочка-подросток, а сейчас нависает великан, поднявшийся над площадью, и деваться тебе некуда – ведь не убежишь и не спрячешься.
Я хочу чёрное платье,
Надень на меня чёрное платье.
Запахнет верхушками сосен,
И станет небо высоким.
И глазом не моргнет, шпарит и шпарит.
Будто она в клубе «Зоопарк», а не в Патагонии.
Ведь я уже был готов согласиться на серебро, подобно усталому солдату Васе Теркину. Быть может, потому все ордена доставались генералам, что солдаты не брали их сами? А ордена были вот тут, рядом, подобно нависающему Южному кресту, заменившему той ночью родную Медведицу.
И вдруг что-то щелкнуло. Там, в механизме, который включается неуловимо, если тебя «зацепило». Гаврош вдруг взяла да и включила магнит. Взяла площадь и уловила, чего там хочет загадочная аргентинская душа.
– Это невозможно, – успел подумать я. – Они же не знают слов.
Неожиданно женщина, стоящая на ближайшем балконе, закричала:
– Ева!
Сотни голов повернулись в ее сторону.
– Ева!
Площадь-то была маленькой, как из сказки, у нас таких нет – до балкона рукой подать. У меня итак от напряжения свело все мышцы, а после этого непонятного крика я понял, что мне надо на что-то опереться, иначе я упаду.
Рядом с ней встал какой-то мужчина в широкополой шляпе, похожей на смесь цилиндра и самбреро, и как крикнет тоже:
– Евита! Евита!
На площади вдруг стали вставать люди и что-то кричать.
Почему-то поднялись все женщины старшего возраста и стали хлопать. Потом и девушки. За ними мужчины в шляпах и все остальные.
С балконов полетели какие-то бумажки и цветы. Много цветов.
И мы затанцуем, неловко сперва,
Страстное танго на раз-два, раз-два.
Сними с меня чёрное платье,
Чёрное-чёрное платье,
Угрюмо и нежно касаясь.
Натянется ткань парусами.
Я запутаюсь кистью в змее рукава.
И платье порвётся на раз-два, раз-два.
Люди поднялись со своих табуреток, кто-то стал кидать вверх шляпы.