Я кинулась к дому через дорогу, крича на ходу, что там наша собака. Бабуля препиралась сначала, не верила, но, наконец, сдалась, и мы пошли смотреть, ошиблась я или нет. Малышка, увидев нас, закружилась на месте, завизжала, все так же семеня смешными лапками. Не помню как, но бабуля объяснила тем людям, что мол, собака наша, мы забираем ее и увозим.
На новом месте Малышка освоилась быстро. У нее появилась красивая будка, а рядом с будкой росли цветы.
Маня пару раз отрывалась, убегала, возвращалась домой абсолютно счастливая и бессовестно беременная. Щенки у нее рождались ужасно красивые, все пухленькие такие, разноцветные, со смешными носами. У многих шерсть вилась с самого рождения.
Матерью Малышка была просто отличной. Бывает, расползутся по двору эти толстые комки шерсти и визжать начинают. Силы уползти есть, а вот назад, к будке уже не вернуться. Маня начинала поскуливать, чтобы из дома вышел хоть кто-нибудь, собрал по двору ее драгоценных чад и вернул законной матери.
Помню, как дождь страшный разразился, прямо стеной ливень все заслонял. А эти непоседы по очереди из будки выпадать стали. Собака одного затащит, а другой вываливается тут же. Маня прямо визжать начала от безысходности. Пришлось всех вместе запирать в гараже, чтоб уж наверняка никуда не уползли.
Одного щенка даже разрешили оставить, так сильно он мне понравился. Назвали Хвостиком, не потому что он родился без хвоста, а потому что другие щенки с ним не играли. Приходилось ему везде за мной таскаться. Сейчас он уже вырос. Глаза у него большие, желтые, и очень взгляд осознанный. Словно у человека. Повыше мамы своей он вымахал, раза в два примерно.
Про Маньку бабушка шутила всегда: «Маленькая собачка – и в старости щенок». Так, в принципе, и было. Все, кто видел Малышку впервые, думали, что она еще совсем маленькая. Только взгляд у нее взрослел, пожалуй. Глаза такие красивые были, карамельного цвета, спокойные.
Манька очень боялась грозы. Металась из стороны в сторону, залезала в будку, а потом тут же выскакивала обратно. Приходилось брать ее на руки, садится на землю и шепотом успокаивать. По-другому собака не успокаивалась.
Каждый Новый Год, Манька едва не сходила с ума от страха. Гром фейерверков пугал ее, как ни что другое. После боя курантов народ высыпал на улицу, и в небо вылетали сотни снарядов, а собака моя визжала, вертелась вокруг себя, и нигде ей не было покоя. Приходилось сидеть, взяв ее на руки, и от ее будки смотреть на яркие вспышки. Я и не заметила, как это стало нашей доброй традицией. Лет через десять я поняла, что просто не представляю, как можно смотреть на огни, не прижимая при этом к груди собаку.