Развели огонь в обложенном камнями очаге, угостили деревянных Деда и Бабу, попросили о совете. Князь и княгиня сидели во главе стола, он – справа, она – слева. На другом конце стола устроился дед Лукома – Благожитов вуй, лесной отец. Вырастив сыновей и овдовев, он не стал брать другую жену, а лет пятнадцать назад ушел жить в лес, где зимой обучал парней-«волколаков», а летом собирал целебные травы. Благожит и Лукомир так и сидели, как Перун и Велес на верхнем и нижнем краю мира, а между ними, как род людской, расселись в два ряда главы родов.
– Велес-то наш стар, а не то выкрал бы с неба Зарю-Зареницу, – шепнул соседу Собивой из Богушиной веси и тайком кивнул на Кариславу.
Напротив седобородого, но крепкого, как дуб, старика, рядом с мужем-средовеком румяная княгиня и правда была как заря красоты и юности.
– Дочь моя, Яронега, сама вчерашним утром слезы кровавые на Перуновом камне застала, – стал рассказывать Благожит. – Да ведь молчит камень, не молвит словом человеческим, что за гроза, что за беда идет. Самим надо мыслить, отцы, что за напасть да как ее избыть.
Стали перебирать всевозможные беды: мор на людей и скотину, неурожай – то ли высушит посевы, то ли вымочит, то ли градом побьет, то ли молнией сожжет. Но приметы на урожай были неплохи, всходы дружны, и погода не обещала измениться к худшему. Смерть, война – пока все здоровы, на это верных примет не имеется. Порча, колдовство чужое? Так вроде не ссорились ни с кем. Решили, что пока явной беды никакой нет, проделать обереги на самое важное: посевы, скотину и жилье.
Начали с Перунова камня. Сам Благожит, как Перунов старший жрец-владыка, возглавил шествие через лес, а за ним шли отцы всех семей. Обнесли по кругу на железном совке горящие угли с можжевельником, дымом очищая поляну, полили камень молоком.
Выйди, Перун, с неба, как нам треба,
Сам не пойдешь – сыновей пошлешь.
Одного с острым мечом,
Другого с долгим копьем,
Третьего с жарким огнем!
Пусть разрубают, рассекают тучи грозовые,
Пусть гонят за леса дремучие,
За болота зыбучие,
За горы толкучие.
Пусть падут на лес, на болото, на гору,
А поля наши огради, Перун,
Правой рукой, каменной стеной,
От грозы, от хмары, от перунов
[11],
На том кланяемся тебе низким поклоном… —
говорил Благожит, и сорок мужей вслед за ним отвешивали поклоны священному камню.
На другой день княгиня повела весняков ограждать поля. Возле Хотимирля издавна сеяли рожь, лен, горох, овес. Покрытые первыми всходами полосы, яровые и озимые, протянулись во всех удобных для пахоты местах, не считая тех, что в этот год отдыхали. В огромном венке из трав и ветвей, с первыми цветами, с красными лентами, надетом поверх плата и почти прикрывавшем лицо, княгиня напоминала богиню Солонь, сошедшую на землю. Вслед за своим земным солнцем обходя одно поле за другим, жены и мужи повторяли «чары» – оберегающие заклятья. Сам воздух звенел между рощами, и мерещилось, будто из священных сильных слов позади идущих волшебной силой воздвигается каменная стена до самого неба, ограждающая посевы от любого мыслимого зла.