– Она подтвердила это.
– Вот! А где свидетели, что я академика зарезал? – Жгут победно смотрел на Рьянова.
– Да нож десяти свидетелей стоит!
– Выбросил я нож, сколько можно повторять! Выбросил, когда из дома этого проклятого убегал, от вас убегал! И больше я там не был!
– Значит, вашим ножом кто-то воспользовался, чтобы убить академика? Вы к этому ведете, Жгутов?
– В точку, гражданин начальник. Воспользовался.
– И кто же, по-вашему? Внуки? Мальчик? Девочка? – Рьянов предельным сарказмом в голосе показал подследственному всю нелепость таких предположений.
Жгутов не смутился.
– Может, девочка, может и мальчик, – сказал он упрямо. – Почем я знаю! Дед-то подрядил меня убить внука. Чего бы внуку не побрить деда? Та еще семейка, не смотри, что академики.
– Сказки, что Неелов нанял вас убить внука, советую выкинуть из головы! Вы же отказались от слов, что Неелов привез к вам своих внуков. Отказались от дедушки-похитителя, откажитесь и от дедушки-убийцы. Придумайте что-нибудь поумнее, Жгутов!
– Нечего мне придумывать! Говорю, как было. Зря я в этот дом, в этот гадючник полез!
– Слышу раскаяние, Жгутов, это хорошо.
– Кайся не кайся! На рожон попер, вот и погорел. Но академика я не убивал.
– Ну некому больше! На вас все сходится. А чистосердечное признание смягчает наказание. Слышите, Жгутов? – В голосе Рьянова уже звучала безнадежность.
– Не буду чистуху писать, хоть самого режьте! На меня вам, конечно, легче всего убийство повесить, вот и давите! А эта, с кочаном на голове, Мария, она, значит, не при делах? Старик же с ней крупно поскандалил и запер! Меня на нее натравить хотел. Может, она просто ловчее оказалась и вскрыла академика, пока никто не видел?
Подследственный держался так твердо и был так искренен в своем отрицании убийства, что Рьянову пришлось вплотную заняться поиском других версий смерти академика. А основания сомневаться в виновности Жгутова у него, надо сказать, были.
Поначалу, уверенный, что Жгутов со дня на день признается в убийстве, азартно доводя до конца дело о похищении, следователь не уделил должного внимания двум важным обстоятельствам. Он не потрудился проверить показания Кузнецовой, заявлявшей, что Дмитрий Дмитриевич Неелов вел приготовления к убийству внука. Это совпадало с утверждениями Жгутова, отметаемыми Рьяновым, как фантастические, и представляло дело совсем не таким простым и прямолинейным, как хотелось бы следователю.
И второе обстоятельство: на окровавленном ноже отыскались не только отпечатки пальцев Жгутова, но и другого лица. Кому из находившихся в доме в день убийства они могли принадлежать, – неизвестно. Рьянов, удовлетворившись, что на ноже есть пальцы Жгутова – однозначно записанного им в убийцы, – не распорядился сразу же дактилоскопировать подростков Нееловых и Кузнецову и сравнить их узоры с обнаруженными на ноже.