Так наша сплоченная корпорация лишилась как минимум еще семнадцати тысяч долларов. И бывший председатель Верховного суда Павел Дмитриевич Торощин, к которому отлучился Фима, покинув свой пост сторожевой в тот злополучный день, ничем не компенсировал эту утрату.
— Ой, Серафим, — воскликнул он, — если бы ты вчера обратился, у меня было. А сегодня утром я все деньги отдал, накопленные мной за много-много лет… Знаешь, есть такая услуга — можно предложить своим именем назвать планету. А то планет понаоткрывали, уже не знают, как называть. И ты можешь внести предложение, за деньги, я повторяю. Есть уже звезда «Coca cola», есть МЕНАТЕП-банк… А теперь над вашими головами навеки воссияет планета «Судья Торощин»!..
Желая хоть как-то загладить свою вину, Рита поехала сдавать в Исторический музей четыре килограмма прижизненной ленинской автобиографии, 1923 года, надеясь немного подзаработать, но ее так энергично благодарили, чуть ли не полчаса пожимали руку, словом, довольно быстро выяснилось, что они это приняли в подарок.
К тому же ей наговорили столько хороших слов, что она опять все норовила туда поехать и совершенно безвозмездно отдать им личную переписку деда Степана с Кларой Цеткин.
— У нее деловой хватки вообще нет, — негодовал Фима, припрятывая под диван собрание сочинений Троцкого с автографом.
— Каждый гаврик будет мне мораль читать, — обижалась Рита. — Запомни, Фима, — говорила она, — праведник яко финик процветет, яко кедр, иже в Ливане умножится!..
Но не процветал финикс, не умножался в Ливане кедр. Мы генерировали в теле мощные потоки жизненной силы, заглядывали в Беспредельное, мы обрели совершенство и уже уверенно продвигались к бессмертию. Однако ни с нашими добродетелями, ни с нашими накопленными заслугами, ни с нашими гениальными способностями, ни даже с нашей темной малостью нам с Кешей, хоть ты тресни, не удавалось сколотить хотя бы небольшой капитал. Я уж не говорю о том, чтобы выкраивать какие-то сбережения.
— Только человек, который нигде не работает, — подшучивал над Кешей мальчик, — может быть таким бодрым в пятьдесят минут третьего ночи!
— …Самые бедные позже всех просыпаются? — спрашивал он, забежав домой пообедать, глядя, как я выбираюсь из ванной комнаты. — Ну, вы, фрики!.. А какой знатный погром на кухне! Будто бы ОМОН тут шерстил в поисках наркотиков!
— Если ты не помоешь пол на кухне, — предупреждал он меня, — я сегодня вечером вызову милицию…
— А что за тюки в коридоре? — искренне удивлялся мальчик. — Табор уходит в небо? И никак не уйдет?..
— Все это сны, приснившиеся спящим людям, — отзывался несравненный Кеша, заполнивший собой мироздание. — Посвятим свою жизнь Состраданию и Любви, освобождению из плена желаний, из тлена бытия. Иначе мы пропадем и сгинем во мраке.