Улыбаясь, маленький детектив вошел. Комнату можно было назвать какой угодно, но не презренной. В ней были роскошные гобелены на шелку Ганг-чиу, мебель из тикового дерева, а также свежие цветы, среди которых преобладали китайские лилии. На камине стояла статуэтка Будды.
— Садись, пожалуйста, в это никудышное кресло,— предложил Ки Лим.— Ты прибыл неожиданно, как августовский дождь.
Он хлопнул в ладоши, и вошла женщина.
— Это моя жена Чан Со,— объявил хозяин и добавил, обращаясь к жене: — Принеси рисовые лепешки и мое вино.
Затем уселся напротив Чарли Чана за стол, на котором стоял цветущий миндаль, и сказал:
— Нового ничего нет, а у тебя?
Чан пожал плечами.
— У меня тоже нет. Без новостей лучше. Я приехал по делу.
Глаза Ки Лима сузились.
— Да, я слышал о твоем деле,— заметил он.
Детектив неловко поерзал в кресле.
— Ты не одобряешь?
— Не одобряю не то слово,— ответил Ки Лим.— Но я не совсем понимаю. Что общего у этой дьявольской полиции с китайцами?
Чарли улыбнулся.
— Временами я сам себя не понимаю, мой бесценный кузен,— ответил он.
Красные занавески в углу комнаты раздвинулись, и вошла девушка. У нее были темные блестящие глаза и хорошенькое кукольное личико. Одета она была в шелковые шаровары и национальную куртку. Однако прическа и походка выдавали желание быть похожей на американку. Девушка внесла поднос с новогодними деликатесами.
— Моя дочь Роза,— объявил Ки Лим.— А это мой известный кузен с Гавайских островов.
Он повернулся к Чарли Чану.
— Она слишком подражает американкам и такая же наглая, как дочери глупых белых людей.
Девушка засмеялась.
— А почему бы нет? Я родилась здесь. Я ходила в американскую школу, а теперь работаю с американцами.
— Она забыла а классическом девичестве,— сказал Ки Лим.— Весь день сидит на центральной телефонной станции и болтает.
— Разве это так ужасно? — улыбаясь, спросила девушка, глядя на Чана.
— Очень интересная работа,— заметил Чарли.
— Я довольна своей работой,— прибавила Роза по-английски и вышла. Вскоре она вернулась с кувшином вина, поставила на стол два бокала, а сама уселась в углу комнаты, искоса поглядывая на своего родственника.
Около часа Чан разговаривал с Ки Лимом о своем детстве в Китае. Потом он кивнул на камин.
— Эти часы говорят правду? — спросил он.
— Дьявольские иностранные часы. А раз так, значит, они лгут.
Чарли Чан посмотрел на свои часы.
— К сожалению, я должен идти. Мое дело зовет меня этой ночью в пустыню на Юге. Осмелюсь ли я просить своего кузена откладывать до моего возвращения письма моей жены, которые могут приходить по этому адресу? Через несколько дней я вернусь.