Но на этом история не закончилась! В этот же день опять за мной пришли. Правда, арестовывать не стали. Просто сказали: «Пройдемте с нами!» Опять мы поехали, опять туда же, и опять меня завели в кабинет к тому же полковнику. Ну, думаю, он вчера ошибся, а сегодня решил ошибку исправить. Или еще того хуже. Начальство сказало: «Еврей еврея спасает?», и он решил доказать, шё это не так. В общем, думаю, мне конец. Дважды снаряд в одну и ту же воронку не попадает. Дважды так повезти не может. Ну, доложил ему по всей форме. Он устало так на меня посмотрел, и вдруг говорит: «Жить хочешь остаться?»
– Так точно! – отвечаю я.
– Тогда вот что, старший лейтенант. Я посмотрел твое личное дело. Ты нам подойдешь. Хочешь у нас служить? Что молчишь?
– Образования не имею соответствующего, товарищ полковник, – отвечаю.
– Это не беда. Я тоже не родился контрразведчиком. Не можешь, научим. Не хочешь, заставим. Знаешь, как говорят?
– Так точно!
– Ну, так что? Или нужно время на обдумывание?
– Никак нет! Согласен!
– Правильно! Твои вещи привезут. А пока поступаешь в распоряжение майора Котова. Его кабинет № 7. Он тебе все расскажет. Вопросы есть?
– Никак нет!
– Тогда кругом! Выполняй команду! И…, вот что… Счастливой службы!
Я сказал «Спасибо!», и вышел.
– Как его была фамилия? – спросил я.
– Лившиц… Их фамилия была Лившиц.
– А что с ним было дальше?
– Не знаю… Больше мы с ними не встречались.
– Как ты думаешь, па, а чего он так сделал?
– Думаю, из-за своего сына. А может, из-за того, шё я – еврей. А, может, из-за того и другого… Не знаю. Во всяком случае, он мне, возможно, спас жизнь… Вот так она перевернулась. Моя жизнь.
– А дальше?
– А дальше, мы с тобой пришли домой. Узнаёшь?
– Па! Расскажешь потом дальше?
– Расскажу.
– Точно?
– Ну, я ж сказал!
Папин рассказ перевернул и мою жизнь. Я взрослел. И с каждой новой историей детство покидало меня.
Наступила поздняя осень. Это в Одессе означало ноябрь. Вместе с осенью пришел и грипп. Как это часто бывало, эту «радость» принес в дом я. Начиналось у меня всегда одинаково – в тревожном сне я держал в руках что-то большое и неосязаемое. Я перекатывал это нечто, пытался ухватить. Просыпался с температурой под 40. Через день заболевали мама или брат. В разных вариациях. Только папа оставался несгибаемым борцом. Но в тот раз всё было по-другому. После меня, вскоре заболел отец, а брат и мама заботились о нас. Борьба с гриппом была бурной, но короткой. И вскоре мы с папой оказались в поликлинике. Мне, вообще-то, было положено идти к подростковому врачу. Но грипп не узнал в нем доктора, и он тоже заболел. Пришлось идти к участковому. Очередь к участковому врачу по фамилии Чичельницкий растянулась на километр. Плюнуть бы, да уйти! Но всем нужен был больничный. Папа отнесся к очереди, как всякий советский человек со стажем – сдержано. Он держал дверь кабинета под постоянным наблюдением, и занял место на расстоянии взгляда.