— А ты знаешь, давит, — сказал Горлогориус. — Но я своё уже отрефлексировал, и если ты пытаешься выбить меня из равновесия, то напрасно. Я живу в мире с самим собой, мне наплевать, что ты обо мне думаешь, и суицида ты от меня не дождёшься.
— Но попробовать-то можно было, — невесело ухмыльнулся Бозел.
— Между прочим, я вижу, что твоя правая рука сжимает меч, — сказал Горлогориус. — Может быть, ты хочешь попробовать что-то другое? Ты можешь попытаться зарубить меня. Обещаю, я даже не стану тебя убивать за эту попытку.
— Сегодня ты великодушен.
— Сегодня твоя смерть не может послужить общему благу, — сказал Горлогориус. — Не обещаю, что поступлю так же, если ситуация изменится.
— А, я понял. Ты просто выполнил план убийств и предательств на эту неделю, — сказал Бозел. — Скажи, ты действительно пытался убить Чёрного Стрелка, перед тем как открыл ему путь на Землю, или просто делал вид?
— Пытался, — сказал Горлогориус. — Но я знал, что остановить его не в моих силах.
— Ты — великий хореограф. Ты заставляешь людей танцевать, даже когда они не слышат музыки.
— Так ты будешь меня рубить или нет?
— Пожалуй, не буду, — сказал Бозел. — Подожду, когда твоя смерть послужит общему благу.
— Если такое случится, я даже не буду сопротивляться, — сказал Горлогориус. — Знаешь, ты становишься идеалистом, дракон. Это может здорово осложнить твою дальнейшую жизнь. Драконы-идеалисты — сие есть нонсенс.
— Твой приятель Негориус столь же циничен?
— Забавно, что ты решил об этом поговорить, но нет. В отличие от меня, ему будет очень трудно жить с таким грузом вины. Думаю, он даже может решиться на какую-нибудь самоубийственную глупость. Например, попробует сам встать на пути у Джека.
— Джек бы его убил. Он очень быстр.
— Скорее всего.
— И тебя это не волнует?
— Каждый сам выбирает свою жизнь, — сказал Горлогориус. — И свою смерть. Некоторые даже делают выбор осознанно.
Делай, что должен, и будет как всегда.
Неизвестный циник
Граф Толстой считал: все хорошо, что хорошо кончается.
Братья Вачовски [185] утверждали: всё, что имеет начало, имеет и конец.
Эрих Мария Ремарк не любил счастливых окончаний. Он говорил: если история закончилась хорошо, значит, до этого всё в ней было плохо.
Голливуд обожает хеппи-энды. Со временем даже Брайан ди Пальма отучился от привычки убивать своего главного героя перед самыми титрами.
Жаль, но к нашей истории их предпочтения не имеют никакого отношения. Мы имеем дело с реальностью, а она может любую историю закончить так, как сама того пожелает.