Слушая писаря, Петр мрачнел на глазах. Какой же он идиот: положился на думцев! Увлекся военными и культурными преобразованиями, а до экономики руки так и не дошли. Тянул из казны последнее, мол, я царь, дайте мне денег, и все тут! Ну, не осел ли?
Ладно, хватит себя казнить, толку от этого… Да, сплоховал, но надо исправляться. Брать все в свои руки. Только ведь бояре костьми лягут, чтоб никаких новшеств не допустить и власть сохранить. В одиночку с ними бороться бессмысленно, тем более неизвестно, сколько времени осталось ему провести в этом мире. Вон Петр Первый всю жизнь положил, чтоб закостенелую Русь с места сдвинуть, а ведь было это на столетие позже. А сейчас местничество процветает, бояре друг другу за должности глотки рвут, а на остальное им плевать. Отменить бы его, и крепостное право заодно. Но как? Нет, такое он не потянет, еще свергнут да убьют, чего доброго. Вот если б были надежные помощники… Филимон и Васька жизни за него отдадут, да только толку от них, они люди маленькие. Воротынский, хоть и верный человек, но против своих вряд ли пойдет. Пожарский? Он, конечно, поддержит в случае чего, но у него и с войском забот выше крыши. Да, похоже, в экономической реформе союзников нет.
Однако и сидеть сложа руки нельзя, народ возмущается. Пока мужики настроены довольно мирно, но уж кому-кому, а Петру-то известно, чем кончился Соляной бунт. Подумать страшно, что может начаться через несколько дней. Впрочем… А что, мысль неплоха!
Филимон, все это время сидевший неподвижно и напряженно наблюдавший за царем, увидел его просветлевшее лицо и улыбнулся.
Надобно б нам с тобою, Василь Григорьич, что-то учинить, дабы и прибыли сохранить, и головы не лишиться.
– Это мы завсегда, – улыбнулся Телепнев. – Сказывай, что умышляешь.
– Так ведь штука-то простая, – снисходительно кивнул Шереметев, – всего-то и делов – книги разрядные подправить, чтоб чего лишнего не промелькнуло. Зазря, что ль, я твово братца в Казенный приказ пристроил?
Они сидели в старых палатах Федора Ивановича, которым он доверял намного больше, чем царскому дворцу. Уж здесь-то точно никто не подслушает, не то что в Теремном, где, того и гляди, попадешь с такими разговорами в лапы завистников. А завидовали боярину многие.
Но сейчас положение Шереметева могло пошатнуться, и он занервничал. А потому срочно вызвал Телепнева – оговорить, что следует предпринять.
– Почто тебе разрядные книги-то, Федор Иваныч? Кто в них глядит? – удивился думный дьяк.
– Э, не скажи, Василь Григорьич, не скажи. Один Бог ведает, как оно обернется-то. Вдруг царенок кому их проверить накажет? Благо, ноне он мне велел в этом деле разобраться, а ну как передумает?