Телепнев от души рассмеялся:
– Кто передумает, малец шестилетний?
– Ты, поди, его давно не видывал. Он хотя и мал ростом, но умишком-то горазд. Не поверишь, порой как взрослый сказывает. А глянет, бывает, так мороз по коже. Вот и ныне, сдается мне, замыслил он что-то.
Гость почтительно молчал, и Шереметев пояснил:
– Ответ на прошение то, кое людишки по дороге с богомолья нам подали, не велел в Челобитный приказ посылать. Время-то идет, чернь волнуется, а он и ухом не ведет. Как бы худого не вышло…
– Могет, позабыл просто? Чего с мальца-то взять?
Но боярин решительно покачал головой.
– Сумлительно. Ты, Василь Григорьич, пошли своих людей на улицы, пущай послушают, что там да как. Авось и сыщут зачинщиков этой треклятой челобитной. Там какой-то Платошка Гусев впереди всех выступал, да токмо мелок он для такого дела. Кто-то повыше за ним стоять должон.
– Дык Охранная изба на что? Не ты ль ее учинил для сыску таких вот заговорщиков?
– Нет, им нонеча не могу довериться. Сам сыщи. А этих, из Охранной избы, я покамест придерживаю, так, на всякий случай. Не нравится мне, когда пригляд за нами есть.
Хлебнув холодного можжевелового сбитня, Телепнев вытер усы и степенно кивнул:
– Добро, Федор Иваныч, не тревожься. Коли целью задаться, так там мно-ого сведать можно.
– А еще не худо бы намекнуть смердам-то, что, мол, боярин Шереметев не виноватый в соляной подати. А мутит, дескать, всем этим Иван Михалыч Воротынский. И пущай скажут, чает он, мол, царя малолетнего потравить да свово сынка на его место поставить.
Думный дьяк с удивлением взглянул на собеседника.
– Воротынский? Чем он тебе не гож?
– Да чую, вперед меня в регенты рвется. Все с царенком шушукается, а бог его ведает, об чем. А ну как и впрямь возжелает на мое место? Мне, Василий Григорьич, неможно к Петруше слишком близко кого подпускать. И так вон пес его верный ни на шаг не отходит.
– Это кто ж таков?
Шереметев вздохнул и задумчиво погладил бороду.
– А? Да Васька этот, коего князь Пожарский к Петруше приставил, когда его в церкви Успения нашли.
– Помню, – кивнул Телепнев. – Что ж, Федор Иваныч, задумку твою я уразумел. Пошлю Алешку Власова с робятами его, вмиг все сведают про зачинщиков, ну и про вину Воротынского, само собой, не запамятуют. А теперича пойду, недосуг мне.
– Ступай, Василь Григорьич, ступай. Да Ефимке, братцу твому, не забудь про разрядные книги наказать. Пущай все сделает, как надобно: мол, деньги все шли на царевы забавы, а мы вовсе ни при чем. Сам ведаешь, мы с тобой по одной плашке ходим. Коли мне соляные промыслы в вину поставят, так и тебя не обойдут. Ты ж прибытку-то с пошлины не многим меньше мово имеешь.