Добил удивленного пассажира разбитый посреди площади фонтан, вокруг которого возвышались мраморные фигуры античных героев.
"Тьфу, — едва не сплюнул сраженный великолепием окружающего Георгий: — Ну как тут привыкнешь, если каждое новое впечатление сводит на нет все старые?"
— Вылазь, — распорядился перевозчик. — Придется ждать, когда позовут.
Он проводил гостя в стоящую на отшибе будку, судя по обилию лопат и прочего шанцевого инструмента, исполняющую роль дворницкой.
Георгий прислонился спиной к теплой трубе и замер.
Ожидание затянулось. Он даже начал подумывать, нет ли смысла плюнуть на остатки денег и свинтить из не слишком гостеприимного особняка не прощаясь, по-английски. Однако, стоило ему выглянуть из своего укрытия, как взгляд наткнулся на внимательно наблюдающего за ним человека в таком же, как и у первой четверки охранников, черном костюме, сидящего в расположенной как раз напротив строения застекленной будке.
Сторож едва приметно качнул головой, предостерегая от необдуманных поступков, и вновь замер в позе немецкого охранника.
"Да, тут все всерьез", — смирился с неизбежностью Георгий. Он вновь опустился на скамейку и погрузился в свои мысли.
"Собственно, куда ни кинь всюду клин, — наконец, вынужденно признал он. — Хотя, как бы то ни было, заработать всего за несколько дней сумму двухмесячной пенсии — тоже неплохо".
"Ну хорошо, заработал? А дальше что? Возвращаться назад, в родной колхоз? — по здравому рассуждению, Георгий уже не был столь крепко уверен в непробиваемости своего алиби. Доказать причастность к внезапной кончине двух местных алкашей, может, и не докажут, но крови попортят, это без вариантов".
"В городе тоже никто не ждет. Милицейский приятель в такой ситуации, скорее, угроза, а не помощник".
"Ехать и некуда", — с некоторой растерянностью сообразил он.
Наконец, дверь приоткрылась, в проеме возник давешний попутчик. Он критически глянул на Георгия и кивнул головой, приглашая следовать за собой.
Доставив гостя к большому, с роскошной лепниной и украшениями особняку, вновь осмотрел спутника.
— Отряхнись, что ли, — посоветовал он с непонятной гримасой. — А то Григорич злой, как черкес, — вновь обмолвился он, отворяя тяжелую дверь.
В небольшом кабинете, где одиноко сидел уже виденный на станции толстячок, царил полумрак. Бросился в глаза огромный экран совершенно плоского телевизора, на котором видно было разделенное квадратами изображение.
"Так это же усадьба", — сообразил Георгий, уловив знакомые очертания ворот на одном из фрагментов. Ворота вдруг дернулись, впуская во двор длинную, словно нильский крокодил, машину.